"Дорогой Бог!
Почему люди любят нюхать цветы – но так редко нюхают друг друга? Где же правда?"

"Дорогой Бог!
Когда мы попадём в рай – уже можно будет лежать на этой говенной кровати в спальне? Или это тоже сказка?"

"Дорогой Бог!
Извини – но почему так автомобили называют ягуар, пума, мустанг, орёл, кролик, в конце концов – но нет ни одного, названного в честь собаки?
Как часто можно увидеть едущую в машине пуму или ягуара? В то время как мы, собаки – просто обожаем поездки на машинах. Я, конечно, знаю, что каждая порода не может иметь свою машину – но хотя бы парочку переименовать можно?"

"Дорогой Бог!
А правда, что в раю все столы в столовых имеют такие пандусы, чтоб на них забежать удобно было?"

"Дорогой Бог!
Если в следующей жизни я буду человеком – это мне награда или наказание?"

С моей заей мне жить комфортабельно,
Друг на друга мы вместе встаём,
Для меня моя зая лизабельна,
И сосабелен я для неё.

Когда я мою заю лизаю,
Расцветает она как тюльпан,
Я же словно бы бабочка в мае
Заи запахом делаюсь пьян.

Я язык в мою заю вонзаю
Меж раскинутых в стороны ног,
Нежно фаску снимаю по краю
Как токарно-сверлильный станок.

А когда моя зая сосает,
У меня возле кожного валика,
Я вхожу в состоянье банзая,
Будто рядом играет «Металлика».

Замечательно гладится заей
Мой по-взрослому вздыбленный рог,
Когда зая губами мотает,
Как камвольно-прядильный станок.

Все началось с того, что я проспала. Бессовестно и нагло. Не имея на то ни одной уважительно причины. С трудом разодрала глаза, услышав будильник, почти бессознательно, ведомая одним лишь глубинным инстинктом лентяя, накатала смс коллеге о «неожиданной важной утренней встрече с клиентом» и заснула еще на час. Проснулась, поборолась чуть-чуть с угрызениями совести, почесала пупок, насладилась максимально ленивым утренним кайфом… и все, хватит, взяла себя в руки, втиснулась в обычное хмурое предрабочее настроение. Пора, пора на работу. К счетам-фактурам, звонкам, беготне и курилке. Встала деловито, думая о том «чего надеть если носить нечего», скорчила рожу в зеркало, подошла к окну, раздвинула шторы… и все!

Меня оглушило - на улице была весна! Настоящая, не календарная. С солнцем, сосульками и птичьей истерикой. Секунды три мой хмурый настрой сопротивлялся, после чего был сломлен сумасшедшим оркестром, что взорвался с моей сонной башке какой-то радостной какофонией – ВЕСНАААА!.. Минут пять я простояла с блаженной улыбкой, мысли вихрем: а ведь скоро сирень зацветет, и гулять можно будет дотемна, и туфли новые надену, а потом на море, блин, к черту работу, разве можно в такой день… Но потом все-таки заставила себя отчпокнуться от окна и пойти собираться в офис, оркестр пошел со мной, не затыкаясь ни на минуту.

В тени скального козырька, у самого входа в пещеру, сидело Зло. Сидело, ковырялось в нечищеных зубах длинным когтем и сквозь зубы ругалось на рыцарей. Нет, в принципе рыцари Злу нравились. Но вот доспехи... Об них тупились когти, и куски металла так и норовили застрять в зубах. Надоедливый осколок шлема наконец-то выковырялся, и Зло благодушно прищурилось было на надвигающуюся тучу, но вдруг насторожилось. Из долины донесся цокот копыт. «Странно, — нахмурилось Зло. — До появления следующего рыцаря — как минимум неделя: пока подождут этого… (Зло невольно покосилось на несколько разгрызенных костей недалеко от входа) Пока решат, кто удостоится чести быть съеденным, пока этот следующий доберется...»
Наконец показался всадник. Был он мелковат по сравнению с рыцарями, но зато без доспехов и даже меча! «Это что же такое? — подумало зло. — Десерт, что ли? А в честь чего? Что-то тут не так». Зло, как и положено злу, было подозрительно и недоверчиво. В это время всадник подскакал поближе и с трудом остановил коня, мечтающего оказаться где-нибудь подальше.
— Зло, я полагаю? — спросил он хорошо поставленным, отрепетировано вызывающим доверие голосом.
— А с кем имею честь? — поинтересовалось Зло и скребнуло когтем по камню.
— Посланец короля Эдуард — ненаследный княжич Окузский! — отрекомендовался всадник — и слез с беспокойно взбрыкивавшего коня.
— Зло, — кратко представилось Зло и приготовилось в случае чего скрыться в пещере. Уж больно странно вел себя этот Эдуард.
— Душевно рад! — искренне сказал Эдуард.