История эта приключилась в студенческом общежитии. Там был какой-то праздник, и проводилась ночная дискотека. Перед таким мероприятием, конечно, все напиваются. Двое ребят со своими девчонками расположились в комнате на кроватях. Свет выключен. Тут открывается дверь и заваливается третий, Серега, с какой-то дамой на десяток лет постарше - привел с дискотеки. Кровать скрипит в такт поступательным движениям, остальные с интересом слушают процесс: Чук-чук, Чук-чук, Чук-чук. Однако уже после десяти секунд скрип прекратился. Раздается голос дамы:
- Э, ты что, заснул, что ли?
- Нет-нет, я не сплю.
И снова: Чук-чук, Чук-чук, Чук-чук.
Но уже через 5 секунд история повторяется.
- Э, ты чего, уснул?
- Нет-нет, я не сплю!
Чук-чук, Чук-чук, Чук-чук.

Коробейник пришёл в деревню на рассвете.
Дети, что толпились у колодца, заметили его первыми. Замерли на миг, раскрыв рты, и стайкой воробушков брызнули в разные стороны, сообщить родителям новость: коробейник пришёл!

Тут и там захлопали двери, люди, побросав свои дела, выходили за ворота, переглядывались, переговаривались вполголоса. Коробейник молча ждал, не снимая с плеч деревянного короба с толстыми стенками, окованного железными полосами – даже на вид невозможно тяжёлого.

Наконец, вперёд вышел староста и с достоинством поклонился гостю:
– Надолго ли к нам?
– Завтра утром уйду, – сказал коробейник.
Толпа загудела сильнее: всего один день, времени на всех может не хватить.
– Жаль что так мало, – выразил общее мнение староста, но упрашивать остаться подольше не стал: с коробейниками, как известно, не спорят.

АВТООТВЕТЧИК

Наконец-то ты можешь записать на свой автоответчик гордую фразу: "К сожалению, сейчас нас (с ударением на слове "нас"!) нет дома..." Пусть все узнают, что в твоей жизни многое изменилось, и не удивляются, когда по знакомому телефону ответит приятный баритон (то есть твой муж).

БРАК

Ты, конечно, не раз слышала эту избитую шутку: "Хорошее дело браком не назовут!" Ни родственникам, ни друзьям не запретишь упражняться в сомнительном остроумии! Но ты точно знаешь - впереди годы (нет, десятилетия!) безоблачного существования: совместные планы, прогулки, поездки, покупки... И вообще — непрерывный карнавал. Это у других склоки, выяснения отношений и взаимные обиды. Но твой союз - из серии безупречных. Всем еще предсто¬ит в этом убедиться!

В большой комнате было раскидано неимоверное количество сундучков и шкатулочек.
- Совсем уже обнаглели. – пробурчала Алиса и открыла первый сундучок.
Из сундучка выпало что-то, непонятного цвета и формы.
- Съешь меня. – запищало что-то.
– Да щас! Ты вообще – что? – поинтересовалась Алиса.
- Пирожок! – хихикнуло что-то. – Съешь меня.
- Ой как это замечательно выглядит! Прям вот весь рот слюной наполнился! Обязательно попробую приготовить! Спасибо за рецепт! Нямка! – елейно пропела Алиса, которой неоднократно приходилось бывать на кулинарных форумах.
- Съешь меня! – пропищал пирожок.
- Раньше хоть с бумажками были. – поморщилась Алиса и съела пирожок.
- Ты сосиски, что ли, ела? – запищал пирожок где-то внутри.
- Во попала. И вырасти - не выросла, и в животе радио теперь. - сказала Алиса и открыла большой сундук.

Девочка плакала на скамейке в городском парке. Маленькая, лет шести, в белом платьице – словно только что сошла с дореволюционной открытки «С днем Ангела». Плакала так горько, как умеют плакать только дети. Так, как-будто только что весь мир вдруг обратился в подлого мальчишку, подкрался к ней и сильно дернул за аккуратно заплетенную косичку.

Петрович внимательно оглядел окрестности в поисках обидчика девочки, с твердой решимостью максимально покарать хулигана в случае обнаружения оного. Парк оказался пуст, как городской стадион, перед матчем команды нынешнего футбольного позора города с ветеранами того же позора.
- Что ж ты плачешь, милая? – ласково спросил Петрович девочку, – Обидел кто?
- А вам правда не все равно? – на секунду прекратила плакать девочка и сразу же вновь залилась слезами.
– Никто не обидел. Просто мне плакать хочется. – горестно подвывая, пояснила она.
- Дуурочка! – не сходя с ласкового тона, сказал Петрович и погладил девочку по голове – Кто ж просто так плачет-то? Нельзя просто так. Чтоб плакать – повод нужен.
- Вы мне волосы треплете! – нашла повод девочка и заплакала совсем уж громко.

Во многих странах вообще все черное считается плохим. Что становится объяснимым, если заглянуть в историю. Все нации, которые не любят черное, когда-то, как славяне, были солнцепоклонниками. Черная кошка же напрямую связана со злом, поскольку именно в нее чаще всего обращались колдуньи.

Вороны питаются падали. Логично, что со временем образовался стереотип: прилетел ворон – быть смерти. На Руси нет ни одного поверья, ни одной приметы, где ворон играл бы положительную роль.

Если курица петухом запела, надо ей рубить голову, не то накличет беду. Суть поверья - мистическая: считается, что такая курица может стать оборотнем, а значит, надо от нее избавиться.

Утром дед вышел на крыльцо и ахнул.
Такого он еще не видывал.
Посреди маленького, огороженного чахлым плетнем огорода, придавив крутыми боками помидорную рассаду и первые огуречные плети, высилась огромная РЕПА. В предрассветных сумерках она будто светилась каким-то неживым зеленоватым сиянием. Обомлев, дед всунул узловатые ноги в опорки и побрел поближе. Несколько раз обошел вокруг РЕПЫ, горестно взмахивая руками и тихо матерясь.
- Ить вот ведь напасть! От, едрить его! Сколь на свете живу, никогда такого не видел...
Потом, осмелев, приблизился. РЕПА оказалась деду как раз по плечи. Плюнув на ладони, старый николаевский солдат попытался было сдвинуть овощ, но руки скользнули по гладкой кожуре, и Дед со всего маху приложился лбом в холодную мокреть. Старый аж затрясся от досады.
- Ну погоди! Я ж тебя!
Дед сбегал в сенцы и вернулся с дровяным колуном. Долго примеривался, потом взмахнул для пробы пару раз и с хэканьем засадил острие в мясистый корень. РЕПА отозвалась гулким уханьем. Вытащив топор, старик не поверил своим глазам - рубленая рана на корне затянулась в один миг. Перекрестившись и побелев лицом, дед сплюнул, рванул с головы облысевший волчий треух и шлепнул его себе под ноги.
- Она! Точно - ОНА! Бесовщина окаянная! Ить говорил я мирянам - не пущайте вы в село энтих скубентов! Понаехали, очкарики проклятущие, и все со своими порошочками чертовыми! Теперь всем беда пришла...

Елена Прекрасная горько рыдала, вытирая слёзы гривой Златогривого коня. Конь терпел, только время от времени страдальчески поднимал глаза и тяжело вздыхал.
Из кустов на поляну выметнулся Серый Волк. Завидев его, царевна зарыдала ещё горше.

– Не реви, – сказал ей волк. – Жив твой Иван. То есть, – поправился он, подумав, – будет жив, к закату. Тут недалеко источник с живой водой, я сбегаю, брызну на него…
Елена отвлеклась от рыданий, чем тут же воспользовался конь, незаметно отступив за ближайший куст.
– Что? – переспросила она, глядя на волка во все глаза.
– Не умер царевич, говорю! – честным голосом заверил её волк. – Я это, за живой водой…

С детства я не любил слово "зато". То есть, когда маманя покупала мне ещё совсем маленькому какую-то вещь, например, дурацкие ботинки, приносила домой, обувала меня в них, потом сокрушённо смотрела на это (я про ботинки), вздыхала и говорила: "Зато крепкие!"
Или - покупала какую-нибудь польтину дурацкую, приносила домой, смотрела на это (тут я уже про пальто), вздыхала и говорила: "Зато немаркое!"

Мне до сих пор не понятно, почему одна и та же вещь не могла быть красивой и вдобавок крепкой! (Тут уже можно ошибиться и подумать про меня, а не про какую-то ерунду, за это Вам ничего не будет).
Короче, шапка из верблюжей шерсти, которую мне маманя связала классе в шестом, была из породы "Зато тёплая!"
Где маманя достала эту самую верблюжью шерсть, я до сих пор понять не могу. Вобщем-то, где все женщины доставали всё, что нужно, в Советские времена? Покупали друг у друга "по случаю".