- Поможитя люди добрыыяяя! – голосила старушка, старательно изображая нищенку. Получалось у нее, мягко говоря, неубедительно. Для пущей достоверности своей трагической и голодной жизни старушка прижимала к сухой груди какого-то облезлого кота, который, обалдело выпучив глаза, осматривался по сторонам и вздрагивал, видимо от того, что орали ему прямо в ухо. А может оттого, что находиться практически в перевернутом состоянии ему было крайне некомфортно и очень хотелось жрать. Милиционер, стоявший у входа в метро, был наоборот гораздо более убедителен – не замечал он нищенку просто виртуозно, при этом метко отсекая в толпе «криминальных элементов», в основном таджиков и прочих среднеазиатов, по испуганным, непривычно расширенным глазам. Судя по объему брюха у милиционера и здоровому румянцу на щеках старушки – дела у обоих шли неплохо. Страдал только кот.

А для нормального кота, жрать, знаете ли, если очень сильно хочется, то все остальное уже значения не имеет. Даже такая ответственная работа, как висение в тощих лапках старушки изображая великомученика, становится не важной. Судя по всему, коту хотелось жрать не просто сильно, а практически невыносимо, да еще и очень давно. Наверное, старушка специально его на голодном пайке держала, чтоб побольше жалости к себе вызывал.