Наверняка у каждого человека в жизни есть моменты, за которые ему стыдно.
Вот спрашивают в научно-фантастических фильмах или, наоборот, философских: а что бы ты хотел в своей жизни изменить? Те, которые счастливы, цельные личности и прочие положительные герои говорят – ничего.
Я – не герой. С меня спрос меньше, да и вообще. Я бы поменяла две вещи (это если не брать что-то глобальное и серьёзное).
1. Ни за что не стала бы задерживаться в тот раз в пионерской комнате, и моей маме не пришлось бы стоять три часа возле подъезда, приехавши из командировки. Мне так её жалко! До сих пор. За мной соседка прибежала, Наташка, с третьего этажа. А мама так и стоит перед глазами: в пальто своём финском, шляпке в цвет, сапожки на шпильке, сумка командировочная на облупленной лавочке, а в глазах слёзы. Я забыла, а она даже не ругала. Лучше бы наорала и сладкого лишила, чесслово…

2. Лето 1990года. Август. Сочи. Разгар индпошива и мыльниц. Помните, тапки такие были резиновые. Розовые, белые, чем-то на мокасины похожи, только поэлегантнее. Из всех колонок «Ласковый Май». У девчонок на головах «аврора». Брюки «бананы», люрекс, пластиковые браслеты и серёжки, что там ещё…. Надо фотографии посмотреть.

У меня тоже причёска «аврора» и переливающийся купальник белый с голубыми разводами. По «Ласковому Маю» я впереди планеты всей: в прошлом году была на концерте, даже есть слайды - правда размытые, качество не очень, но все подружки прибегали смотреть почти что ежедневно. В общем, дефачка так себе – в меру модная, в меру прогрессивная, уши ещё не проколоты, но королевских замашек - вагон! Папина дочка.
В оправдание скажу, что в отпуск с родителями я ездила вплоть до замужества. И ничего плохого в этом не видела. Может быть потому, что я от них после школы уехала, и мы как раз таки в этом отпуске только и общались. Последний раз были в том же Сочи, в год, когда бомбили Америку. 2001?

Надо сказать, относительно моей семьи – в Сочи мы отдыхали каждый год, с 1979 по 1991, с небольшим исключением, когда папомамо ездило без меня. По-моему это был 1986й. Каждый год, весь август и иногда захватывали сентябрь. Отпуск, в связи с северным коэффициентом и папиной подземкой, был невъебический. Я приходила к 15 сентября в школу, и, помню, Нафис Хайбуллин всё время спрашивал «ну что, опять в своих Сочах была?».
Но сейчас не об этом. О Сочи я напишу отдельно. Это город номер Два в моей жизни. Хотя, скорее, всё-таки, Один!
Итак, год 1990. Мы, как и в последние три года, поселились у Натальи Сидоровны Салтыковой, нашей любимой квартирной хозяйки на улице Роз. О ней тоже в другом посте. Заплатили за месяц вперёд и жили. Купили месячный абонемент на пляж «Маяк»: они давали право проходить бесплатно и занимать, согласно абонементу, место в аэрарии – топчан в тени, в общем. На солнце – пожалуйста, сколько угодно, а в тени – согласно купленным билетам! У нас их было два, в аэрарий номер 7. Была продумана хитрая комбинация: папа уходил на море рано, мы с мамой подваливали часам к 11-ти, я заходила по маминому абонементу, забирала у папы второй, выходила, и мы с мамой заходили вместе каждый по своему билету. Или, когда у меня было настроение, я пролезала между ограждением – худое, сопливое и бесстрашное.
…Я не помню момент, когда они появились. Какой это был день. Почему-то в голове число 2-е августа. Где-то у мамы лежит книжка записная, я вела там дневник. Мама и сын. У нас были топчаны рядом в тени. Они тоже проходили вдвоём по одном абонементу. Его звали… Нет. Не скажу. А у неё было имя почти что бетховенской героини. Очень милые люди. Добрые. Отзывчивые. Славные и светлые. Такие воспоминания.
Я тогда ещё ходила купаться по свистку. То есть, когда разрешат. С Мальчиком мама разрешила мне купаться почти сразу.
Стоп! Не второе августа. 6-го числа у родителей было 15 лет Свадьбы. Мы гуляли в ресторане гостиницы «Москва». Папа скупил все розы у Двух Фонтанов.
Значит, позже…
Папа как-то сразу загрустил. Раньше мы с ним купались вместе. Он сначала ходил плавать с мамой, а потом со мной. Мы плавали по часу. Я на круге – папа рядом. Я до сих пор плаваю на круге. Я умею плавать, но мне нравится на круге. И вот мы плаваем с ним туда-сюда. А когда «вольны» мы по два часа лежим на берегу, а потом долго-долго вытряхиваем из купальников мелкую гальку. А тут появился конкурент. Мама даже сделала мне один раз замечание. Один раз, это потому, что у папы в тот год в пригороде Сочи отдыхало много знакомых и он часто уезжал то в Хосту, то в Адлер, то вообще в Гагры.
Что я помню об этом Мальчике?
Он как-то сразу взял надо мной, как раньше говорили, шефство. Мы вместе с ним бегали в зал игровых автоматов, и я помню, ему удавалось почти что виртуозно доставать из вот этих, хватательных автоматов импортную жвачку. Мы с ним прыгали с волнореза. Он был очень улыбчив. Кажется, что он занимался каким-то видом спорта и фигура уже тогда у него была хорошая. У меня есть три слайда: я с ним, он со своей мамой, он в прыжке с волнореза. Это всё, что у меня осталось.
Как-то мы пошли гулять в «Ривьеру». С мамами. Папа как раз был в отъезде. Мы шли с ним по дорожкам впереди, а мамы сзади. Это был день, когда погиб Виктор Цой. Я ему об этом сказала, а он не поверил. И, кажется, тогда он пытался меня поцеловать. Но это может быть лишь моё воображение...
Потом мы купили билет на «Ласковый Май» и мама предложила, что бы мы пошли вместе. Мы ждали их у входа в «Фестивальный», но они не пришли. Я не помню почему. Кстати, концерт был фуфло – приехал какой-то левый состав.
А потом, единственный раз в жизни, у меня случился солнечный удар. Я лежала в жару, Наталья Сидоровна и мама обтирали меня уксусом. Из-за этого я не помню, как мы с ним попрощались. Абсолютно. В день, когда я выздоровела, я утром покупала на пляже мороженое шоколадное. Но с ним ли? Или одна? Или это был папа? Не помню…
Сцена последней встречи выветрилась у меня из головы. Напрочь. Обидно.
Когда мы обменялись адресами и кто написал первым – я не помню. По-моему, всё-таки, я. Кажется, от него было два письма. Или одно… Чёрт! Забыла. А какой у него был почерк! Люди, я никогда в жизни не видела, чтобы у мальчика был такой почерк. Буковка к буковке, как кружева. Когда я в настроении, я до сих пор пишу как он.
В общем, в последнем письме, он написал два слова, из-за которых я и взбрыкнула. Знаете, что это были за слова? МОЯ ИРОЧКА.
Ирочка не подвела!
14 лет. Про него я рассказала лишь подружке Наташке, да и та не поверила. Я больше ждала письма от сестры, нежели от него. Мне ЭТО было ненужно. У меня всё началось гораздо позже.
А тогда я написала ему гневную отповедь, что-то вроде «какая-я-твоя-да-кто-ты-ваще-такой». Он больше не писал. Праведный гнев заставил меня порвать его письмо. Где-то через полгода до меня начало постепенно доходить, что я сделала. Я начала искать разорванные листочки, мне казалось, что я их не выбросила, а спрятала в куче бумаг…
На следующий год мы снова поехали в Сочи. Аэрарий номер 8. Я не сводила глаз с седьмого и вообще, провожала взглядом каждого мальчика, более-менее подходящего по возрасту и росту.
На Новый Год я трусливо отправила ему открытку. Ответа не было. Потом я прочитала в «Пионерской правде», что у них в городе есть молодежные группировки и что они убивают людей и мне было за него страшно.
Потом я потеряла адрес.
Потом нашу улицу назвали по-другому.
Потом и город.
Потом я уехала в Москву.
Много чего было потом. Хорошего. Плохого. И первый поцелуй, и первое свидание, и первая близость, и счастье, и разочарование. И любовь. И всё, что должно быть.
Но я никогда не забывала своего Первого Мальчика. Мальчика, Который, кажется, Меня Любил.
Сколько раз я влюблялась. Мильён. Я и сейчас влюбляюсь, но уже, как в 14 лет, в артистов. Обе моих главных любви сейчас лежат за моей спиной: одна храпит, другая пытается заснуть и опять кашляет, засранец!
Вот говорят, что все наши комплексы идут из детства. Вот мой комплекс, относительно мужчин идёт оттуда же. Сначала меня безумно любил папа. Потом был Мальчик. Потом я Мальчика прогнала. Потом я поняла, что сделала глупость и что если тебя Мальчик любит, то прогонять его не надо. Из-за этой установки я потеряла много лет жизни в ненужных отношениях, ненужных мальчиках, наделяя их качествами того, первого, страдая из-за того, что качества эти оказывались лишь у меня в голове, ну, а вдруг, это то, что мне нужно!
И все эти 18 лет мне очень хотелось попросить у него прощения. За резкие слова. За обиду. За то, что для меня всё было рано. За то, что я тогда не поняла, а потом жалела. За то, что он, скорее всего, обычный мальчишка, которого я наделила сверхкачествами. И может быть, он совсем не был в меня влюблён.
А я в него да. Но не сразу. И до сих пор.

Прости меня, хороший мой…

Мой Первый…

© Барбацуца