Когда Фёдор Иванович Перейдиполе задавил ногой, обутой в старый тапочек, здоровенного таракана, выползшего под свет лампы на вечернюю кухню, он даже не предполагал, что натворил.
Таракан (которого, к слову сказать, звали Мефодий-Антиох Лебедянский) шел первым в федеральном списке кандидатов от партии "Великая Таракания", и его смерть стала для избирательного штаба полной неожиданностью. Ведь сколько было роздано хлебных крошек, сколько выгрызено мудреных воззваний на плесневелых сырных корках, сколько ядохимикатов подброшено конкурентам в самоотверженных челюстях молодняка... Много, очень много. И всё, как оказалось, зря. Когда тщательно вычищенный чёрный панцирь треснул под огромной плитой тапочка, несколько телохранителей как раз оттаскивали чуть подвыпившего Мефодия-Антиоха от капли красного вина, пролитого Фёдором Ивановичем. А он, яростно шевеля усами, отбивался и кричал: "У меня иммунитет!" Обычно Лебедянский вёл себя безупречно, но в этот вечер словно что-то замкнуло у него в блестящей голове.

Иммунитет кончился под тапочком, охрана разбежалась, а в штабе наступила страшная предгрозовая тишина.
- Люди! Эти люди... - скрипнул челюстями глава штаба. - Они снова встали у нас на дороге. Вся кампания к чёрту!

И он с горя надкусил забродившую ягоду клюквы, лежащую посреди штаба. Молодые, с ещё неокрепшими надкрыльями, тараканы-райтеры поглядывали на него и выжидательно шевелили челюстями над свежими, ещё нетронутыми сырными корками. Им было всё равно, что выгрызать дальше.
- Нужна война, - сумрачно потёр потёр передние лапы, покрытые жёсткими волосками, заезжий политтехнолог - матёрый, покрытый бронёй хитина и бесчисленными шрамами жук-голиаф, - без войны никак. Нужно отвлечь внимание электората. Проплатим отморозкам.
И он, выразительно скрежетнув, глянул в сторону старого дивана, где в щелях зловеще светились глаза голодных клопов.