За кухонным уютненьким столиком,
Наливая в бокалы вино
Ты сидишь щас наверное с Толиком,
На предмет совращения его.

Или Вовка, старинный товарищ мой
Заскочив будто б на огонек
Все косится на бюст твой вылазящий,
А тебе словно бы невдомек.

Рвется грудь из бюстгальтера мячиком
И как будто бы и невзначай
Задеваешь ей бедного мальчика
Разливая заваренный чай.

И вздымаются груди арбузные
Для него лишь, а не для меня
Ты с либидо своим необузданным
Без соития не терпишь и дня !

Говоришь с ним о Бродском, о Галиче
Обсуждаешь Мавроди арест,
Ощущая промокшим влагалищем
В этой теме глубокий подтекст.

Ты сидишь, полы сдвинув халатика
Крутишь пальцами левой ноги,
А Сергеи, Андреи, Маратики
Созерцают коленки твои.

Намекнешь (разгулялась фантазия),
Что без мужа уже восемь дней
И маются, пардон, безобразия
На кровати, вблизи, и под ней.

С ним ты будешь такое выделывать !
Он как раненный будет хрипеть.
Лишь товарищам с крепкими нервами
На такое возможно смотреть.

Вот сижу у подъезда на холоде
Может тридцать минут, может час,
Пока ты с Николаями, с Вовами
Кувыркаешься в спальне у нас.

Мне хотелось в сухое одеться бы
Я промок, селезенка болит,
Но такая уж мы "Тиллигенция"
Как наш дворник про нас говорит

Мы прослойка духовная, тонкая
Бить не можем людей по лицу
Обругать иль пощечину звонкую
Дать зарвавшемуся подлецу.

Ведь у нас, окрыленных поэтами,
Есть законов неписанных свод !
И сижу, упираясь, поэтому
Я рогами в ночной небосвод.