Октябрь 2005-го года выдался в Париже на редкость тёплым. Настоящее бабье лето. Листва на деревьях уже взорвалась желто-красным фейерверком и устилала собой тротуары парижских улиц, но днём стояла солнечная погода и только по утрам и вечерам чувствовалась прохлада наступающей зимы. В этот раз поездка оказалась удачной во всех отношениях - не напрягающий график лекций во французском отделении фирмы позволял мне, отчитав французам их ежедневную порцию знаний, насладится городом и таким неожиданно свалившимся на меня одиночеством. Я сидел за столиком на улице одного из многочисленных кафе, потягивал коньяк, запивал горячим шоколадом и разглядывал спешащих по своим делам парижан и лениво слоняющихся туристов, пытаясь по их внешнему виду угадать из какой они страны. Была пятница, впереди были выходные и еще одна неделя лекций. В этот уикенд я планировал послоняться по городу и наконец-то отыскать могилу Джима Моррисона, периодически выпивая во всевозможных забегаловках и барах.
- Привет! Это Людо. Ты где? - сказала мне трубка голосом технического директора французского фили

- Сижу в кафе возле отеля. А что?
- Ничего. Хочу пригласить тебя в гости на выходные к моему деду. Он живет за городом. Часа три ехать. В Нормандию. Ты как? Не против?

- С удовольствием, - сказал я, - а когда?
- Я заеду за тобой через минут сорок.
- О’кей, пойду, пока, соберу кое-что с собой. А что брать?
- Ничего особенного не бери, - сказал Людо.
- Ладно. Жду.
Шины новенького "Пежо" Людо зашуршали по гравию. Дед жил в большом старом каменном доме, по стилю напоминавшем небольшой бастион крестоносцев. Во дворе и на подъездной дорожке, которая клумбой закруглялась перед домом, не было асфальта - дорожки покрыты гравием. Это придавало какой-то дополнительный шарм месту, которое и так было очень красивым.

- Приехали, - сказал Людо, подруливая к дому, - Вылезайте.
Я и Моник, подруга Людо, вылезли из машины. Потянувшись и сделав пару наклонов, разминая затёкшие после трёхчасовой поездки мышцы, я стал доставать сумки из багажника. На крыльце появился весьма колоритный коренастый мужичок с пышными белоснежными усами и нахлобученной на затылок кепке, из-под которой выбивались полностью седые, но всё ещё густые волосы.
- Людовик! Иди сюда, мой мальчик, - рыкнул старик. Людо подбежал к деду, который его тут же схватил в охапку объятий.
- Вот, дед, это тот парень, о котором я тебе рассказывал, - представил меня деду Людо, после того как тот перестал лобызать Моник, - можешь говорить с ним по-французски. Он довольно неплохо говорит. После твоего гостеприимства, думаю, заговорит как чистый парижанин. Хи-хи. Только ты смотри, он русский в оригинале. Как бы ты "Калинку" к утру не запел.
- Хм, - крякнул дед и протянул мне руку, - Рад встрече. Можешь называть меня Гийом.
- Очень приятно, - сказал я, - можете называть меня Джино. Вам будет проще, да и я уже привык. - Людо, проведи гостя в его комнату. И давайте побыстрому. Я вас жду на кухне.
На кухне мы знатно поужинали запеченной телятиной, после чего переместились на веранду заднего двора, где у деда был яблоневый сад. Людо достал из погреба какую-то запыленную бутылку без наклейки и принёс коньячные бокалы.
- Это кальвадос, - сказал Людо, - из дедовых яблок. Я очень заинтересовался. Мне, конечно, было знакомо это название напитка по прочитанным в своё время книгам Ремарка, но пить никогда до этого не доводилось.
- Давай, открывай, - сказал Гийом, - покажем гостю дух Франции, которую мы теряем. Людо разлил по бокалам светлый напиток. Я пригубил и почувствовал крепкий, жгучий, но очень насыщенный фруктовый вкус. Тут же бокал был опустошен.
- Этот пьёт как бретонец, - засмеялся дед, - ну-ка, налей ему ещё
***
Мы с дедом приговаривали уже вторую бутылку, закусывая домашней колбасой, которую Гийом нарезал прямо здесь на столе, оставляя колбасные кружки на нарезной доске. В нашу беседу периодически вклинивался шум падающего сквозь листья яблока какого-то поздно созревающего сорта. За разговорами и выпивкой время шло быстро, и мы не сразу заметили, что сидим в почти полной темноте. Людо и Моник уехали кататься на велосипедах, а мы с Гийомом всё сидели на веранде и неспешно болтали "за жизнь". Тема разговора свелась к автомобилям. Я посетовал, что глобализация привела к тому, что автомобили потеряли былую индивидуальность, которая была у производителей в 60-е и 70-е, и теперь "французы" выглядят как "корейцы", а "японцы" как "американцы".
- Putain de merde, - выругался дед, - пойдём, я покажу тебе Францию.
Мы прошли к какой-то пристройке, дед открыл дверь и включил свет. Пристройка оказалась гаражом, где стояла "Богиня" - Ситроен DS, цвета штормового моря.
- Вот, познакомься, - сказал Гийом, - это - Франция, с которой в воскресенье мы поедем прощаться.
Машина была покрыта небольшим слоем пыли, но видно было, что она в идеальном состоянии. Даже в 2005-м году её футуристический дизайн завораживал.
- А почему прощаться? Продаёте? - спросил я.
- Нет, я эту машину никогда не продам. Это больше, чем машина! Это - символ эпохи! Правда, красивая?
- Очень, - сказал я, - ни с кем не спутаешь.
- В воскресенье в Париже будут отмечать 50-летие "Богини". Ты даже не представляешь, какой фурор она произвела в 55-м. Это был прорыв. Это был символ возрождения после войны. Эта машина вернула лицо Франции, которое изрядно испачкалось во время войны. Потом уже эта машина стала символом европейского стиля. И обросла легендами. Эта машина спасла де Голля, когда на него покушались - ему пробили выстрелами два колеса, но благодаря своей подвеске она смогла доехать на двух остальных колёсах. Да и вообще, представь себе 55-й - на дорогах еще ездят драндулеты времён войны, и их дизайн не сильно отличается от современных моделей. И тут - ЭТО! Эффект был примерно такой же, когда русские запустили спутник, а потом и Гагарина. Кстати, ему тоже подарили такую машину потом. Вот скажи мне, что тебе приходит на ум, когда ты видишь эту машину?
- Черно-белое кино, Эдит Пиаф, Фантомас, сигареты "Житан", молодые Ален Делон, Бриджит Бардо, Клаудия Кардинале. Аккордеон.
- В точку! Но ничего этого больше нет. Поэтому и будем прощаться. Мы будем прощаться с Францией, где жили французы, а не всякий сброд. Завтра поможешь мне привести её в порядок? - спросил Гийом.
- Конечно! Нет проблем, - сказал я.
- Молодец. А теперь пойдём, мой мальчик, выпьем еще по одной. Мне очень нравятся люди, которым нравится мой кальвадос. И моя машина. Я заметил, что она тебе понравилась - ты смотрел на неё как на женщину.
***
Весь следующий день Гийом, Людо, я и даже Моник мыли, драили, натирали всевозможными мастиками, чистили и опять натирали машину. Только уже ближе к вечеру дед пошел отдыхать, а мы поехали на велосипедах на пруд кататься на лодке. После катания мы устроили небольшой пикник на берегу.
- А ты понравился деду, - сказал мне Людо.
- Мне он тоже очень понравился. Отличный у тебя дед.
Наутро дед всех нас поднял спозаранку. Наскоро позавтракав, мы уселись в "Богиню", которую я сфотографировал при утреннем свете.

Дед сел за руль, и мы выдвинулись в путь. До этого я никогда в такой машине не ездил. Я сидел на заднем сидении и чувствовал себя вполне комфортно. Машина шла очень плавно - не хуже, чем современные авто. Я не большой знаток по технической части автомобилей, но эта машина действительно должна была сделать переворот не только в дизайне, но и в технологиях. Полуавтоматическая коробка, независимая подвеска, изменяемый клиренс - кто еще мог похвастаться этим в 55-м?
В Париже мы свернули на одну из стоянок, где уже находились несколько десятков "Ситроенов". Все были вылизаны до блеска, как будто только что выкатились из автосалонов.

Гордые владельцы наводили последний марафет. При въезде нас поприветствовал громкоговоритель. Некоторые "соратники" просигналили в клаксоны. Мы заняли своё место и тоже стали вытирать пыль, которую насобирали за время пути. Машины прибывали и прибывали. Через час всех попросили подойти к регистрационной палатке, где всем выдали по памятной карте, которая являлась и пропуском. Потом все выпили по бокалу шампанского, и после команды разошлись по своим авто. Процессия выдвинулась к центру Парижа в сопровождении полицейского эскорта. Центральные улицы Парижа были перекрыты специально для нас. Ближе к Триумфальной Арке с обеих сторон улицы стояла толпа, которая рукоплескала нам и фотографировала, когда мы проезжали мимо.

Обогнув арку, мы поехали к стоянке возле Эйфелевой башни. Французы прощались с эпохой...