- Благодать! На него снизошла благодать!
- Чудо!
- Уверуйте, народ Лигории!
- Чудо! Синьор Раго говорит с Богом!
- Бог не оставил нас!

Холопы метались по площади, бросали на ходу связки с нищенским скарбом, торговцы оставили свои лавки, многие становились на колени и плакали, протягивая руки к небу:

- Господь не оставил нас! Раго - святой!
- Чудо! Мы спасены! О, Боже!

Люди исступленно вглядывались в невесть откуда взявшиеся тучи. Подставляли свои лица налетевшему ветру. Когда первые крупные капли дождя застучали по брусчатке, зазвенели в забытых горшках, вмиг намочили худые навесы, наступила тишина. Кричащая, оглушительная. Вздох прокатился по площади. Все шептали два слова.

- Бог.
- Раго.

Лигория ликовала. Затянувшееся лето, которое, казалось, уже вечным, больше походившее на ад, наконец-то закончилось. Девять долгих месяцев жары и суховеев, истлевшие урожаи, голодный мор, лепра - все ушло. Они выжили! Не все, конечно, далеко не все. Но выжили.

- Раго! Раго! Спаситель!
- Он говорил с Богом!

Канавы быстро заполнялись мутными ручьями, ошалевшие, больше похожие на собственные скелеты, псы жадно погрузили свои морды в бурлящую жижу. Ржали кони, мычали немногие уцелевшие коровы, заходились в криках птицы.

Небо же, грозное и почти черное, вторило им барабанной дробью огромных капель, сливающихся в потоки, в водопады живительной влаги. Вот сверкнула молния, еще одна!

- УГРРРРРУФФФ! – музыка грома успокаивала, словно колыбельная матери. Все кончилось, они выжили. Толпа на площади, люди в окнах обветшалых, иссохшихся домов – все голосили на тысячи нот.
- РА! ГО!… РА! ГО!… РА! ГО!

Барон Раго Каваскес отошел от окна и повернулся к камину. Его давно не зажигали, и сейчас слуга, трясясь от восторга и утирая слезы, закладывал поленьицами черную нишу. Из окна тянуло сыростью и прохладой. Долгожданная осень сокрушительно вступала в свои права.

- Грацио, Хосе. Можешь идти.
- Но, синьор… Слуга боялся поднять измазанное сажей лицо, ему было невыносимо стыдно, что он стоит перед Спасителем Раго в таком виде.., - я же еще не зажег его.
- Спасибо. Потом. Я позову. Иди. Мне нужно помолиться.
- Конечно, господин.., - Хосе, не разгибаясь и постоянно кланяясь спиной засеменил к двери, - конечно!

Раго проследил за тем, как слуга толкнул своим тылом дверь и выскочил из комнаты, мягко и плотно притворив за собой тяжелую высокую створку. Барону показалось, что Хосе при этом шепнул «Святой»…

Глава дома Каваскес посмотрел в огромное зеркало на противоположной окну стене. Оттуда на него взирал низкорослый, слегка полноватый, но, скорее, крепкий мужчина. На вид ему было лет пятьдесят, но Раго то знал, что ему еще нет и сорока. Уставшие, когда-то черные, но теперь выцветшие до серости, глаза спокойно смотрели в ответ. А за ним, за распахнутым окном бушевало спасение. Лигория прощалась с геенной лета. И не было сейчас в этой небольшой стране человека более знаменитого и почитаемого, чем Раго. И долго еще не будет.

***
Мастер размеренно хлопал в ладоши и улыбался.

- Молодец! – глаза Мастера лукаво поблескивали из-за очков. В перевернутой половинке старой шахматной доски лежали два кубика. Двенадцать черных, как глаза молодого Каваскеса, точек смотрели вверх, - Шесть-шесть на заклинание дождя! Круто!

Я посмотрел на Мастера и остальных игроков. Всем было прикольно. Выдохнув сигаретный дым, я улыбнулся:

- Я – такой!

- Теперь ты, - Мастер собрал двумя клевками пальцев кубики и протянул их следующему за мной по кругу. – Что делаешь?

Тот почесал карандашом за ухом, и, посмотрев страшным взглядом на меня, выдал:

- Ладно, тебе с дождем повезло, от засухи вы избавились. Та-а-ак... Хм… Наслать что ли на вас холод? Чтобы там все замерзло, и все на этом гололеде себе головы бы по разбивали.

Все засмеялись. И я тоже. Мастер наливал пиво, держа бутыль подмышкой, как заправский водолей.

Игрок, хотевший наслать холод, уже занес над доской руку, чтобы сбросить кубики, но замер. Лицо его озарилось нехорошей ухмылкой. Странно, но с его типом лица даже самая подлая ухмылка, могла озарять.

- Пойдем по накатанной! – он пошептал на кости и бросил их.

***

Раго стоял на коленях перед иконами, не шелохнувшись. В дверь робко постучали. Барон встал.

- Да?

Из-за двери забубнил Хосе, что это он, и что нельзя ли ему..

- Входи же!

Дверь приоткрылась, в проеме появилось простодушное, но вдохновенное лицо слуги.

- Синьор… - на нем была новая рубашка и жилет, лицо вымыто, смоляные кудри расчесаны. Раго сдержался, чтобы не улыбнуться. – Синьор, быстро холодает, Мария говорит, ливень усиливается… Давайте затворим окна, и я все-таки разожгу камин?

Раго согласно кивнул и опустил свое короткое тело в кресло. Наблюдая за тем, как Хосе хлопочет по комнате, барон задумался… Если дьявол подслушивал его молитвы о дожде, то мог и прислать скорую зиму. Тогда голода точно не избежать. И за что проклят его народ? Хоть бы не снег, Господи…

***

- Вот прет, так прет! – бросивший кубики довольно потирал руки. – Подай фисташек, а?

- Подавись, - беззлобно рявкнул я, толкая к нему пиалу с орешками.

- А ты, мне пива налей, - это он уже к Мастеру.

Тот как раз заканчивал наливать очередную порцию пенящегося хмеля и, приподняв полуопустевшую бутыль, протянул кружку по требованию:

- И захлебнись.

Опять засмеялись. Еще одно заклинание дождя выпало на шесть-пять, но у кидавшего в листочке значилось «Мастер осадков +3». Так что сработало еще как.

Тут кто-то предложил сгонять еще за пивком. Кому-то было уже пора. Решили отложить партию на следующий раз.

А потом внезапно кончились отпуска, и если получалось собраться, то играли в другое - на пару-тройку часов. И Мастер был другой и Лигории там уже не бывало.

***

Лигория была затоплена на третий день. А далеко на востоке, на маленьком островке суши, оставшемся от вершины горы, сидел голубь. Птичка вглядывалась в бушующий вокруг нее океан, что-то искала. Прислушивалась к себе, может с ней заговорит голос.

Было холодно. Голубь сидел, распушив перышки. Он спасал под грудкой маленькую веточку оливы.

© Patriarch