В тот день ему было грустно. Не помогали даже любимые носки – красные в тонкую зеленую полоску. Меланхолично сжевав две пары, Он вздохнул и принялся вертеться в ящике шкафа – так, что сверху, в дверцах, зазвенели стекла и тонко задребезжала серебряная ложечка в стакане с недопитым чаем.
- Ну что с тобой? – спросила Она, выдвинув ящик. Он лежал и грустно смотрел на нее, завернувшись в недоеденный носок. Глядя на то, как его шерсть топорщится во все стороны, Она вдруг поняла, что впервые рассмотрела, какого цвета у Него глаза. Оказалось – серо-голубые, большие и невероятно печальные.
- Эй, да ты чего? – уже не на шутку встревожилась она.
- Чего-чего, - хрипло сказал он, наматывая на лапу длинную красную нитку. – Похоже, я простудился.
И для убедительности зашмыгал носом. Она вздохнула, спрыгнула с кресла, где сидела, забравшись с ногами, и легко пробежала мимо ящика на кухню. Он осторожно прислушался. Сквозь долгое громыханье задвигаемых и выдвигаемых ящиков, открываемых дверей холодильника и духовки наконец послышался Ее голос:

- Нашла!
- Что – нашла? – насторожился Он, но Она, не отвечая, уже влетела в комнату, протанцевав на пороге какой-то короткий танец и повернувшись на босой пятке.

- Вот! – в ее торжествующе поднятой руке был зажат огромный градусник.
Он осторожно выглянул из ящика, потом спрятался обратно и снова выглянул – одним огромным глазом.
- Ты с ума сошла! – как следует рассмотрев градусник, сказал Он возмущенно. – Эта штука больше меня! – и, для убедительности широко разведя лапы, добавил:
- Гораздо больше!
- Не спорь, - строго сказала она, и протянула градусник, выразительно поглядев на Него и погрозив пальцем. Он неловко завозился в ящике, натянул останки носка на голову и, наконец, ворчливо отозвался:

- Ну давай уже, давай. Я вижу, что так просто мне не отделаться.
- Конечно! – торжествующе хихикнула Она и показала Ему розовый язык. В ответ Он тоже высунул длинный язык и, нахмурившись (то есть, Она думала, что нахмурившись - на самом деле, под густой шерстью это было трудно разглядеть) принялся его разглядывать, скосив глаза к носу.

- Ну вот, - через минуту проворчал Он. – Я так и думал. Давай сюда.
И сграбастал градусник лапой, скрывшись с ним в ящике.
- Эй! – Она постучала по шкафу. – Ты же не знаешь, как ставить градусник! Сначала нужно встряхнуть…
Но в это время из ящика раздался стеклянный хруст и сопение. Заглянув в глубину, Она успела увидеть, как Он, все с тем же хмурым выражением, доедает градусник, чавкая и задумчиво разглядывая огрызок. Прежде, чем Она успела вскрикнуть, хвостик градусника вместе с ртутью отправился в рот и исчез.
- Ты что… Ты что наделал? – закричала Она. – Ты же отравишься! Умрешь!
- Мне уже лучше, - Он почесал лапой за ухом, - особенно вкусными были эти блестящие шарики.
- Это же страшно ядовитая ртуть, - убитым голосом сказала Она. – Что мне с тобой делать?
- А что ты делала со мной раньше? – удивился Он. – Ничего. Если хочешь, я принесу тебе чаю с мятой и лимоном.
В животе у Него громко заурчало, и Она ахнула:
- Вот! Начинается!
- Слушай, - рассудительно заметил Он, - ну посмотри на меня, а? Видишь, я стал бодрым. Веселым. Жизне… жизнерадостным! Я даже могу спеть!
Он набрал в грудь воздуха, и Она зажмурилась. Но внезапно Он передумал.
- У меня даже появился аппетит. Я могу съесть два носка. Или даже три.
_ Ешь, пожалуйста! Я вчера купила новые, – Она озабоченно посмотрела на Него и приложила палец к Его носу, пытаясь определить, есть ли температура. Обожглась и отдернула руку.
- Я же тебе говорил – не трогай! – сказал он. – Я всегда такой. Вот когда стану теплым, тогда значит, что-то не то.
- Ладно, - вздохнула Она, - как скажешь… Слушай, тебе точно не надо вызвать врачей?
- Нет, - помотал он головой, но вдруг задумался. Помолчал минуту, а потом спросил:
- А эти твои врачи…
- Да? – Она вопросительно подняла тонкую бровь.
- Они принесут мне еще градусников?