- Поднимиииииите мне веееки! – грозно прорычал Афанасий и тут же схватился за виски, в которые мерзко стукалась обалдевшая от спиртного кровь. Где был? Что делал? С кем пил? Воспоминаний ноль…
- Сейчас папа, сейчас, - раздался вдруг детский голосок, - Принесу полотенце мокрое и рассольчику.
- Угу, - буркнул Афанасий, а потом изумленно замер. ПАПА!?? Что? Где я? С каких это пор я стал папой? Некоторое время Афанасий припоминал прошлые грешки, но так ничего и не вспомнил.
Он распахнул глазища и поморщился от яркого света. Через окно в комнату яростно лупило солнце, будто являясь пособником утреннего похмелья. Голова заболела еще сильнее, но это становилось все менее и менее значимым.
Квартира была незнакомой. Обои блеклые и чужие. Тряпичная люстра выглядела так, будто пролежала на помойке сорок лет, а потом ее повесили сюда, даже не потрудившись как следует вытряхнуть. Перед развалившимся диваном, на котором в позе патриция валялся Афанасий, стоял на хлипком табурете старенький, лупоглазый телевизор. Для того чтобы понять, что он черно-белый даже не надо было его включать.

На кухне кто-то шлепал дверцей холодильника и шумел водой. Потом короткие легкие шаги направились в комнату, где лежал болезный. Маленькая, лет шести девочка, совершенно не смущаясь подошла к Афанасию, вручила ему граненый стакан с рассолом и положила на голову мокрое полотенце.
- Пей папа. Но только рассол! Мама сказала, что если опять за пивом полезешь – она тебе устроит Хиросиму в отдельно взятой семье.
- Кто папа? Какая мама? Ты кто вообще? – допив чудный рассольчик, спросил Афанасий.
- Мда, мама говорила, что ты когда-нибудь допьешься! – сообщила девочка и ушла.

Сбросив полотенце, Афанасий попробовал встать. Тяжело. Голова закружилась, и он уселся обратно. Пора делать ноги из этого дома и от этой сумасшедшей девочки. Хотя за рассол, конечно, спасибо…
Хватаясь за стенку и стискивая зубы, Афанасий пробрался в прихожую. Его черных ботинок Мацетти, за которые он отвалил полторы штуки, не было. Наверное, унесли уже. Ну и черт с ними! Главное… Тут Афанасий похлопал себя по карманам. Как говорится «Пинжачок-то не мой!». Переодели! Всего переодели! Ни ключей от машины, ни документов, ни денег. Хотя ботинки - это уже слишком!
- Эй ты! Как там тебя? Иди сюда! – насупился Афанасий.
- Света, - представилась девочка. – Ну, чего ты встал-то? Тебе же плохо! Пап, иди поспи еще, а?
- Пошла ты! – выругался Афанасий. – Деньги мои где? Ключи?
- Мама сказала денег тебе не давать – опять пропьешь!
- Я те покажу щас маму, дрянь мелкая! И папу блин покажу! Тащи деньги мои, сказал! Кто меня тут запер? Федька Скрипин? Отвечай! Я вам тут всем щас устрою! Братву только вызову! – Афанасий привычно полез в карман за мобильником, и рассеянно удивился его отсутствию.
Входная дверь загремела замком, потом в разом ставшую тесной прихожую ввалилась невообразимо тучная женщина. Она поставила две кошелки, в которых Афанасий мог бы без труда уместиться на пол, и уперла руки в боки:
- Ну что, алкоголик! Продрал очи? Где зарплата?
- Ч-ч-что? – заикаясь от увиденных габаритов, спросил Афанасий.
- Куда зарплату дел, сволочь, - почти нежно спросила женщина и показала кулак, - Вовка, я тебя по-хорошему спрашиваю!
- Я не Вовка! Я Афанасий Петрович Задрыльцев! – неожиданно для себя начал орать Афанасий. - Бизнесмен и … и… а ты вообще кто такая?
- Чтоооооо???? Жену родную не узнаешь? – Задрыльцев хотел было возразить, что не женат, и что невеста у него модель, но не успел. Пудовый кулак врезался в его нос, как торпеда в бок обреченной подводной лодки. И без того больная голова моментально отключилась…

… придя в себя, Афанасий машинально закрылся руками и пискнул:
- Не надо!
Но нового удара не последовало. Он осторожно открыл один глаз и огляделся. Здоровенная комната была жутко захламлена – кругом валялись бутылку из-под шампанского и коньяка, четыре пепельницы до краев были заполнены длинными дамскими окурками. На спинке стула висел лифчик, окна были распахнуты, но это не спасало от мощного тумана сигаретного дыма. За окном вечерело.
- Кажется, пятница удалась, - подумал Афанасий, приподнимаясь с шикарного углового дивана, автоматически отмечая, что дорогущие ботинки на месте – на ногах. Как и все остальное, если не считать брючного ремня. Хотя вон он, рядом с лифчиком…
- Я дома! – порадовался Задрыльцев и улыбнулся. Приснится же такое спьяну!
- Поднимите мне веееки, – передразнивая самого себя, сказал вслух Афанасий, и глупо захихикал.
- Сейчас папа, сейчас, - раздался вдруг детский голосок, - Принесу полотенце мокрое и рассольчику.
Афанасий Петрович икнул и неумело перекрестился.
- Ч-ч-что??