Шумело в цеху постоянно, что и неудивительно вообще-то для тракторного завода. Если попытаться разложить всю эту какофонию звуков на составляющие, то можно было бы уловить и рычание электродвигателей станков, и холодное бряцание детали о деталь, и звонкий шелест листового металла. Однако было ещё что-то, не поддающееся определению. Адская смесь звуков превращалась в ровный низкий гул, среди которого изредка слышалась громкая человеческая речь.

- Семёнов! Эй, Семёнов!
Человек, к которому обращались, вышел из-за станка и неловким движением снял защитные очки, оставив небольшой масляный штрих у себя на лбу. Он вопросительно посмотрел на бригадира, поскольку орать, надрывая связки, не хотелось абсолютно.
- Зайди в отдел кадров! Тебя Петрович вызывает! Сказал, что там будет ждать.

Семёнов сплюнул под ноги и побрёл, сутулясь, в сторону администрации. Чего вызывают? Зачем он понадобился заму начальника цеха? Ну, надо – значит надо. Не иначе как опять очередь на санаторий двигать будут, уроды.

Отдел кадров находился в левом крыле второго этажа административного корпуса совсем недалеко от цеха Семёнова. И это радовало, потому что холодный моросящий ноябрьский дождь совсем не прибавлял настроения. В кабинете начальника Отдела Кадров было, мягко говоря, немноголюдно – сам начальник со смешной фамилией Кривопас и Александр Петрович Пущик, зам начальника цеха, которого все рабочие уважали за честность и принципиальность и называли просто Петровичем. Оба они почему то старались не встречаться с вошедшим глазами.

- Семёнов, тут это…- первым нарушил тишину Петрович. – Телеграмма тебе пришла. В общежитие принесли, а потом уж и сюда привезли.
Петрович повёл плечами, будто бы вздрогнув от неожиданного порыва морозного ветра, и неловко протянул сложенную вдвое бумагу. Семёнов развернул.

«Сергей зпт мама умерла тчк Похороны двенадцатого тчк Липа».
- Липа – это соседка наша, – произнёс Семёнов, не поднимая глаз от телеграммы. – Тётя Липа с 3его этажа…
- Прими наши соболезнования, - подал голос Кривопас. – И езжай, наверное. Сегодня 11-ое. Если в обед выедешь, то к вечеру будешь в Гомеле.
Семёнов кивнул и всё так же, не глядя ни на кого, вышел из кабинета.

Билет на поезд Сергей взял без проблем, среди недели в будний день ажиотажа с поездками не наблюдалось. В купе, кроме него сидела ещё женщина лет 30ти с маленьким мальчиком. Пацанёнок постоянно находился в движении, скакал по всем полкам и громко хохотал. Мать его вяло одёргивала, но толку от этого было мало. Слушать, а тем более участвовать во всём этом «веселье» Семёнов желания не испытывал, а посему решил основную часть пути провести вне купе – в коридоре и тамбуре, глядя в пыльное окно и думая ни о чём…

Перегон Минск – Осиповичи
- Серёжка, ну что там у тебя? Дверь пальцы прищемила? Ай-ай-ай, какая плохая дверь! Вот мы её накажем! Ну-ну, дверь, не прижимай наши пальчики! Ну хватит уже рыдать, ничего страшного… Думать же надо, куда руки суёшь!
Пятилетний Серёжка стиснул зубы, но слёзы всё равно катились по пухлым щёчкам. Ну, ведь он же не специально! Он просто хотел помочь маме открыть дверь. Откуда же он мог знать, что пружина такая тугая?
- Всё! Прекращай уже ныть! Подумаешь, палец прищемил – ничего страшного, до свадьбы заживёт…
На следующий день два ногтя слезло…

Поздняя осень в Беларуси – не самая приятная пора года. Постоянные туманы (куда там Англии), острая холодная морось. На улицу выходить не хочется неделями. Вот и сейчас в окне всё тот же пейзаж – мокро, грязно, серо, противно… Семёнов взял у проводницы стакан горячего чая. В вагоне вроде бы и не холодно было, но от окна веяло зябкой промозглостью. Помог бы коньяк, но вагона-ресторана в поезде не предусмотрено, а значит, придётся довольствоваться тёплой бурдой из стакана с пакетиком «липтона». Горячая вода, пахнущая чайным сеном, приятно щекотала нёбо, согревая тело изнутри. Семёнов стоял в коридоре, держа в руке металлический подстаканник, и стеклянными глазами бессмысленно таращился в уже начавшую темнеть серость за окном.

Перегон Осиповичи – Бобруйск
- Ну, я же говорила тебе, чтобы ты не трогал пылесос! Рук что ли нету?! Веником подметать надо, не пенсионер!
Пылесос ещё полчаса назад легонько хрюкнул и затих навсегда в Серёгиных руках. Оно то понятно, ведь мама оставила его на балконе, когда пошёл дождь и все электромеханические внутренности аппарата наверняка вымокли насквозь. Да и не говорила она ничего, насчёт того, чтобы не брать для уборки пылесос. Просто настроения у неё нет, вот и срывается. Бывает…
- Так! Никакой тебе улицы и футбола на неделю! Дома будешь сидеть и уроки делать! У всех дети, как дети, а у меня – лоботряс…

Стоянка в Бобруйске – почти полчаса. Семёнов хотел, было сбегать в буфет за коньяком, но передумал. Уж слишком ломало выходить из тёплого нутра поезда в стопроцентную влажность улицы. Купил у проходящего торговца АиФ и Комсомолку. У бабушки затарился парой банок пива и бутербродами с колбасой. В купе вроде бы мальчишка угомонился, а значит, можно будет спокойно почитать и перекусить. Хм, а бутерброды с колбасой неплохие. Вспомнилась, почему-то финская салями из детства. Большая редкость. Маме иногда перепадало в продуктовых заказах к празднику на работе. Вкуснее, казалось, ничего просто не может быть.

Перегон Бобруйск – Жлобин
- Что это за гадость?!?!?! Чтобы я этого ужаса через 5 минут дома не видела!!! Ещё нам этой твари в квартире не хватает! Мало того, что от тебя дома постоянный бардак, так сейчас ещё и псиной вонять будет?!
Щенок полу-овчарки, принесённый Сергеем с улицы и уже отмытый и накормленный, словно понимал, что проблема именно в нём. Он робко вилял хвостом, прильнув всем тельцем к полу, полз к маме, смотря на неё грустными глазами. Она поморщилась, брезгливо оттолкнула щенка острым носком туфли и опять обратилась к сыну.
- Немедленно! И не надо мне тут обиженного из себя строить! Быстро на улицу эту дрянь!!!
…Сергей подтащил к мусоропроводу картонную коробку, набросал туда разных тряпок для теплоты, а рядом поставил консервную банку с водой…
Через три дня он похоронил щенка, сбитого прямо во дворе какой то машиной.

Пам-пабам, пам-пабам, пам-пабам… Какими буквами-словами можно ещё описать перестук вагонных колёс по рельсам? Немного глуховатый, умиротворяющий, вгоняющий в сон… Сергей допивал пиво и лениво перелистывал страницы АиФа, особо не заостряя внимание на смысле статей. Читал он через строчку и чисто машинально. Просто чтобы хоть чем-то занять свой уставший мозг и отогнать от себя воспоминания… А их было много. И думать о них не хотелось, и забыть не получалось. Аааааааа!!!! Уйдите прочь! Не хочу вспоминать, не хочу помнить, не хочу жить с этой чёртовой памятью!!!
Сергей обхватил голову руками, кончиками пальцев надавил на виски, закрыл глаза…

Перегон Жлобин – Гомель
Мать смотрела на Сергея насмешливо и даже презрительно. Только что он проводил до автобусной остановки девушку, которую считал любовью всей своей жизни. Он приводил её домой, чтобы познакомить с мамой.
- И что? Вот ЭТО ты хочешь сделать своей женой?! Боже мой, какая ты бестолочь… Ну что ты в ней нашёл? Ни кожи, ни рожи. И мозгов, по-видимому, немного. А может и наоборот – вон как она квартиру нашу то рассматривала. Женит тебя, дурака, на себе, потом разведётся и полквартиры оттяпает. Кто она вообще, родители у неё есть? Или детдомовская какая-нибудь приблуда? Имей в виду, мне такая невестка даром не нужна!!!

Сойдя с поезда в Гомеле, Сергей не сразу пошёл на автобусную остановку, чтобы поехать в ту самую квартиру, из которой ушёл более 15ти лет назад. Сначала армия, потом технарь, потом завод. Никогда его не тянуло домой. Семёнов вошёл в вокзальное кафе, заказал 150 коньяка и кофе. Постоял минут 10 возле замызганного столика, перекатывая в руках коньячный бокал. Кофе был настолько противным, что больше одного глотка сделать не получилось. Сергей вышел из кафе, постоял немного, перекатываясь с пятки на носок, а затем быстрым шагом направился к кассам.

- Добрый вечер. Мне один купейный до Минска.
- Вам на какое число?
- А когда … ближайший поезд?
- Через сорок минут. Есть только верхние полки. Берёте?
- Да. Беру.

Январь 2008