Я беспокойно ворочалась с боку на бок. Настроение оставляло желать лучшего. О, ч-черт… где-то там мой отец стоит на защите родины, а может, его уже и убили.
Война началась полгода назад. Я не вдаюсь в ее причины, по-моему, там что-то с политикой. Но в результате эльфы прислали нам, честным вампирам высокопарное извещение, что идут на нас войной. Кто-то из чересчур горячих и ретивых придворных зарезал гонца, и эльфы при помощи дрессированных гарпий той же ночью попытались деморализовать врага — сбросили на столицу долины Носферрат Венлие несколько пыльцевых бомбочек. Опустошив пару лугов, они сделали такие разрывные мешочки, от которых вампиры начинали высоко и тонко чихать. Потом доставали носовые платки и шумно в них сморкались. Естественно, битва приостанавливалась (эльфы, истинные джентльмены, терпеливо дожидались, пока все отсморкаются), а потом начиналась с новой силой. После этих побоищ вороны-падальщики даже боялись подлетать к полям — цветами благоухало в радиусе две-три версты. До Венлие остроухие еще не добрались и, надеюсь, не доберутся. Но первое кольцо обороны уже прорвали. На сторону эльфов стали люди. У них в воображении вампир — клыки, крылья, когти и… чеснок, как завершающий штрих. Они почему-то думают, что вампиры — это комары-переростки. Мол, в нашем воображении человек — это сосуд, в котором, заманчиво булькая, плескается такая родная, такая вкусная кровушка. Это неправда.

Где-то недалеко послышались меленькие, плохо различимые невооруженным ухом хлопки. То ли стрельба, то ли аплодисменты. Догадайтесь, что вероятнее. Я подскочила, сотрясая кровать, и метнулась к окну. Мама попыталась меня оттащить, но я уже заметила светлеющий на горизонте ореол. Второе кольцо обороны прорвали.

— Пусти меня, пусти… — я безуспешно пыталась укусить своими мелкими клычками эльфа, ворвавшегося в наш дом. Тьфу, чуть зубы не обломала. Все, гады, предусмотрели. Даже вероятность сопротивления гражданского населения.
Маму с братом уже куда-то увели. Папа на фронте. Одна я.
— Да не рыпайся ты! — худой длинноволосый эльф с впалыми щеками и высокими скулами ощутимо меня встряхнул. Я вякнула и плюнула в его напарника — толстенького такого, очень заманчивая мишень попалась. Йес! — Слышь, мелочь, ты тут никто, ясно?
— Я Карина д’Оро Хайм.
— Да хоть принцесса Лоудайма! — заржали эльфы. — С нами пойдешь. В лагерь. Скажи спасибо, что не убиваем.
Ой, влипла! Меня? В лагерь? Ну уж нет!!! Эльфы использовали войну в целях двигателя науки. Захваченных в плен они не убивали, а ставили над ними ужасные, порой жестокие опыты. Одни из лучших лекарей, они собирались врачевать и дальше, но на более высоком уровне. Что подойдет для этого лучше, чем молодые и сильные организмы вампиров? Тем более что они отлично знают — вампиры не пьют кровь. Это легенды, выдуманные людьми и спущенные им с рук. Концлагеря эльфов — это страшнее, чем убийство. Там в мое тело могут подсадить какого-нибудь монстра или извлечь из меня стволовые клетки, или… Короче, я обречена. От этой ужасной мысли мое тело обмякло, как мешок с картошкой (а вероятнее — без).
Эльф взвалил меня на плечо и понес из здания. Я заинтересовалась болтающимся у него за спиной автоматом. Страшно тяжелая гадость. И курок не нажимается. Блин, а какие выстрелы можно сделать.
— Брось автомат, — велел эльф, не оборачиваясь. Он кой-чего не учел — я девочка хорошая, я старших всегда слушаюсь.
— Ща! — я обрадовано сдернула автомат с ничего не подозревающего эльфа и бросила. Эх, хороший у меня бросок. Далеко бросила. И даже в кого-то попала.
Я высунула язык и гаденько захихикала. Меня погрузили в нечто вроде БМП устрашающей расцветки и повезли. Там было много вампиров. Все старше мня лет на десять и более. Я оказалась единственным ребенком.
Машинка весело подпрыгивала на ухабах, не делая меня веселее. От жуткой тряски и голода меня начало укачивать. Но я хорошо справлялась с собой хоть и перечисляла про себя нехорошие слова, чтобы облаять ими как-нибудь эльфов. Столбняк и ощутимое пополнение лексикона обеспечены. Не будут больше асфальт разворачивать. Все в машине зловеще молчали. Водителя за перегородкой видно не было, но слышно, как он напевал какую-то веселую песенку. На его ушах потопталось стадо слонов с медведем во главе, который вытер о них ноги, как о парадный коврик.
Эльф в белом халате с блокнотом в руках остановился возле меня, выпучив глаза и повесив лопатообразные уши.
— А ЭТО ЧТО? Зачем мне ребенок? Куда я его дену? А с этим уже закончил!
— Возможно, произошла досадная ошибка и ее посадили не в ту машину? — уже знакомый мне скуластый остроух развел руками, делая мне страшные глаза. Сам ошибся, теперь хвостом виляет. — Девочка… э-э… как тебя зовут?
— Карина д’Оро Хайм. — я отношусь к редкому типу вампиров, довольных своим именем.
— Хм, по спискам проходишь… — Вот бюрократы! — Ладно, определим куда.
Более декады я находилась в странном, очень маленьком, помещении. Толпа вампиров, то лающихся друг с другом, то дружно плачущая. Эльфы, время от времени уводящие некоторых из них. Я полностью поступила под покровительство одного вампира, мага Воды.
— А вы боевой маг?
— Да.
— А почему вы не можете разнести тут все к едрене фене, если такой сильный?
— Почему джинн не может разнести бутылку?
— Ему там тесно. Колдовать буквой «зю», скрутившись в морской узел, придерживая чалму одной рукой и не давая уползать глазам на затылок другой, не шибко-то и удобно.
— Кхм… милый ребенок, сколько тебе лет?.. кха-кха…
— Двенадцать. А что тут смешного?
— Не видел еще настолько смышленого двенадцатилетнего вампиреныша.
— Ну так смотрите, пока не увели.
Я секунд пятнадцать сидела молча, а потом продолжила расспросы.
— А почему эльфы привели вас в лагерь? Для них это опасно.
— Я не состою в Совете Магов Рас.
— Вы просто маг, а Совет защищает всех магов.
— Да, но рядовых с опозданием в пару десятков лет. Если бы я остался в гвардии еще на пару лет, был бы маршалом. В любом случае взяли бы в Совет МР. Но я не захотел.
Совет Магов Рас выполняет функции парламента. Он двухпалатный. Палата Вольных заведует магами, странствующими и осевшими в далеких деревушках. Палата Сообщества следит за военными и приближенными к ним. Последняя, конечно, и ближе к королю.
— А что у вас на шее?
— А? Царапина.
— Да? А что она в форме Церковного Креста?
— Пару дней назад предали анафеме. Я и не жалею.
Ерунда. Нашу семью тоже отлучили. И наших соседей. Пол-Носферрата уже числятся еретиками. Церковь вообще охамела. А зря она это делает. Еще чуть-чуть и ничто не будет мешать Реформации. Мы ж еретики, что нам мешает бороться с церковью. Вампиры уже прошли стадию слепого поклонения божествам. В отличие от людей, только начавших этот путь.
— Карина д’Оро Хайм! — прокричал эльф за дверью тесной клетушки, где мы ютились.
Я дрогнула. Нет!
Да.
Не хочу.
Должна.
Маг положил мне руку на плечо.
— Не ходи.
— Как? Найдут. Мама…
Пара эльфов с автоматами наготове вошла, подхватила меня и куда-то понесла. Я унизительно висела между ними, зато хоть ногами работать не приходилось. У меня с тех пор есть милая привычка в хорошем искать подвох, а в плохом каплю меда. Правда, от меда у меня сыпь на щеках… Шмякнули на стул перед доктором. Я приземлилась, ощутив мягким местом все прелести казенной мебели.
— Пусти меня! — не знаю, насколько грозно прозвучал подростковый, ломающийся голос в тишине помещения.
У давешнего доктора к виску была прилеплена маленькая телепатофонная карта, сроком на три часа общения. Судя по тому, как она потускнела, осталось там меньше пятнадцати минут.
Каких-то лет пятнадцать назад какому-то магу пришла в голову идея сделать телепатию общедоступной, и на смену телефонам пришли телепатофоны. Сначала они занимали целую комнату, потом стол, помещались в сумке, в кармане и, наконец, трансформировались в карточки, цена которых варьировалась в зависимости от оператора телепатосвязи и долготы разговора.
Доктор отлепил карту от виска, собрал волосы в хвост и обратился ко мне с прочувственной речью:
— Тебе пришла честь спасти мир. Разработанный нами препарат позволяет человеку обходиться без еды и питья долгое время и питаться любой белковой пищей, пить морскую воду, не спать и т. д. Вещь, незаменимая в бою. Если опыты увенчаются успехом, то ты, как первый… хм… «согласившийся», будешь вознаграждена.
Ща, они меня и спрашивать не будут. Введут какую-то дрянь, и майся с ней.
— Отправьте препарат на фронт. Там вам его и испытают, и пришлют отчет в трех экземплярах.
— Невозможно. Это вирус. Н-вирус попадает в организм через кровь. На фронте может начаться неуправляемое заражение. А мы не знаем, к чему это приведет. Заметь, говорю тебе правду, всегда отличался демократичностью, где-нибудь в другом месте с тобой и церемониться бы не стали. В лабораторию ее.
Я выплеснула на них ушат ругательств на лирале — древнем вампирьем языке, изучаемом в школах как дань предкам. Эльфам, собственно, глубоко начхать на мое возмущение. Краснея от смущения, они все так же непреклонно вели меня по каким-то коридорам и остановились у двери, ведущей в отсек для тех, над кем уже проводятся опыты. Кто выполнил свою миссию, незамедлительно отправлялся для захоронения, уже ничему не сопротивляясь.
Я думала, я сейчас умру. Эльфы оказались куда более жестоки, чем я могла предполагать. Монстры — и все сплошь мои сородичи. Вампир с двумя головами. Вампир в купированными крыльями. Вампирка с отпиленными клыками. Чуть дальше — дети. Ой, мой живот... скрутило… умираю…
— Подонок, — выдавила я, увидя доктора.
— А ты чего хотела? Чтобы мы тут бабочек тутового шелкопряда выращивали?! Ей богу, ты наивна, как младенец.
— Пусть я и не младенец и догадывалась, чем вы тут занимаетесь, я не думала, что это настолько жестоко. Детей за что?
— Научный интерес. Но это приносит свои плоды. Результатами наших экспериментов будет пользоваться и весь мир, вампиры в том числе.
— Скотина.
— Согласен.
Я вытащила руку из рукава, безропотно подставляя ему вены.
— Честно говоря, думала, что подопытного приходится усыплять, потому что он очень сильно сопротивляется.
— Находятся и такие, но большинство относятся к этому спокойно. Все равно деваться некуда. — Доктор осторожно протер руку спиртом — старым, испытанным поколениями дезинфицирующим средством — и аккуратно ввел иглу. Не больно, только очень неприятно. Говорим на одном языке, исповедуем одну и ту же веру (зуб даю, его уже точно отлучили от церкви!). Я скривилась и спросила:
— И куда меня теперь?
— В бункер. Будем следить. Если что-то пойдет не так — оповестим.
— Меня или крематорий?
— Крематорий.
Возле меня поставили еще и стражу. Прислонившись к двери, они беседовали. Я, от нечего делать, прислушивалась. Через дверь было хорошо слышно.
— Жалко девчонку. Сколько ей?
— Лет двенадцать. А вопил-то — все, я опыты на детях закончил, куда мне ее теперь девать! Еще ведь и опасную какую гадость ввел.
— Опасную?
— Ага. Ты слышал, что он ей говорил.
— Ну, там, морскую воду пить, — (на редкость тягучий голос) — питаться любой белковой пищей…
— Вот-вот! Чуешь?
— Нет. Да о чем ты? Поясни, наконец!
— Кровь пить! На войне знаешь, сколько денег на питание армии сэкономить можно? Из вампира обыкновенного девчонка превратится в опасную, легендарную вампиршу. Детские байки о Хаймеринне, трехсотлетней вампирше, помнишь?
Боже, неужели Н-вирус настолько опасен? И это доктор сказал мне правду? Да, он сказал правду. Просто не всю правду. Ой, мама! А мне кровушки не хочется? Нет, не хочется. Ф-фу, я уж перепугалась. Ну ничего. Выберусь и доктора съем. Он вкусный, наверно. Хотя злейший враг и в супе горчит. Подонок!!! Все подонки, кроме меня, однозначно! Выпустите! Свободу попугаю! А я такая одинокая! И-и-и…А байки о Хаймеринне помнила и я. В детстве обожала разыгрывать из себя ее. У меня и фамилия — Хайм. Д’Оро Хайм. Все произошло слишком быстро. Я не успела, не поняла. Все забегали, засуетились.
— Вампиры… наступление… всех подопытных… усыпить…
Я запаниковала и обрадовалась. Значит, наши наступают, но у меня почти нет шансов дожить. Дверь распахнулась, лязгнув об обшитую свинцом стену металлическим углом. Доктор со шприцом, мрачно решительный и прямой, как палка, стоял на пороге. И я мучительно сильно захотела кровушки. Его кровушки. Выбив из руки шприц, я напряглась и втянула его внутрь помещения. Он подозрительно не сопротивлялся. Тело свело последней судорогой, и я увидела в его голове на затылке маленькую дырочку. Не, ну что это такое? Я мертвечину не ем. Вышвырнуть бы его и закрыться до прихода наших. ЭТО ЧТО ТАКОЕ?! Кто забаррикадировал снаружи дверь? Откройте! Нет!
Там все горело. От лагеря оставались закопченные листы железа и стеклянные черепки от лопнувших пробирок. Все труды эльфов пропадали. И ни одного эльфа во всем лагере, наверно не осталось. Маленькое стеклянное окошечко, до которого я дотянулась, встав на труп, этого не показывало.
Труп?! ОЙ, со мной в одном помещении труп! Как это называется? Мне плохо.
День, два? Не знаю, сколько я просидела в бункере с трупом доктора, пока снаружи что-то не заскрипело. Дверь с натужным скрипом открылась, и в проеме возник маг.
— Вы? Но вас не убили?
— Не успели.
— А пожар?
— Я маг Воды. Боевой маг.
— Ой, знаете, сколько мне пришлось пережить!
Не дожидаясь, пока мы выйдем, я вылила на мага ушат сведений, эмоции, впечатлений… Они стекали с него, с шумом капая на пол. Я даже расплакалась. Впервые за последний месяц.
Чтобы удержать распространение инфекции. Мне нужно было уйти. Я создала свой мир, новый, ни от кого не зависящий и перенеслась туда. Это было тяжело — вдруг и целый мир создать. Но я справилась и выдержала. У меня появились новые родители и новый мир. Мой, но от меня не зависящий. Создала на свою голову, а обратно никак.

Я отодвигаюсь от компьютера и, потягиваясь, направляюсь к окну. Снуют машины, с двадцать первого этажа кажущиеся меленькими и незначительными. Люди подобно кляксам куда-то идут. Сверху очень смешно. На небе светит солнце, оно во всех мирах одинаковое. Ему веселее всего. Нет эльфов, магов, вампиров. А люди есть. Только они не знают, что мне уже триста лет. Я — Карина д’Оро Хайм. И я Хаймеринна. Об этом даже там, в том мире не знали.

©Алена Заварюхина