Девочка качается на качелях. Ей восемь. Она одета в летний хлопчатобумажный сарафан нежно-зеленого цвета, купленный на вещевом рынке. На ее ногах белые гольфы, которые постоянно сползают и собираются гармошками над красными сандалиями с большими железными застежками. Длинные красивые светлые волосы перехвачены разноцветными резинками в два когда-то аккуратных, а теперь изрядно растрепавшихся «хвостика». Она беззаботно смеется, запрокидывая голову и не скрывая нехватки нескольких выпавших молочных зубов.

Лето. Тополя недавно сбросили пух, который мигрирует по расчерченному мелом на «классики» асфальту, пользуясь услугами легкого ветерка. Птицы прыгают по веткам деревьев и носятся в воздухе, уничтожая мошкару. В траве кипит муравьиная жизнь. Божьи коровки сыплются откуда-то сверху сотнями, стоит только подставить ладони. Небо чистое и синее как глаза девочки на качелях. Солнце застревает в оконных рамах и дрожит там волнами, пуская по земле зайчиков. Крыши плавятся и пускают на ветер терпко пахнущий гудроном пар.

Плохо смазанные дворником качели задорно скрипят, чередуя перед детскими глазами горизонт и землю. Вверх-вниз. Сарафан девочки развевается. Тонкие ноги то подгибаются под деревянное сиденье, то распрямляются и пытаются дотянуться подошвами сандалий до небосвода. Она раскачивается все сильней и сильней, и смеется все громче и громче. Маленькие ладошки крепко вцепились в отполированные железные трубы. Счастливый скрип и железный смех. Мир вокруг вздрагивает и вибрирует, стараясь попадать в такт детской радости.

Я стою совсем недалеко возле пятиэтажного дома и выцарапываю все это ключом от почтового ящика на покрытой желтой краской стене. Я не существую на самом деле. Девочка на качелях выдумала меня, потому что десять минут назад ей не хватало пятикопеечной монеты на мороженое, и ей был срочно необходим кто-нибудь добрый с лишними пятью копейками. Я высокого роста, блондин, похож на ее папу. Потому что все хорошие мужчины похожи на ее папу. Я женат, потому что девочка думает, что взрослые мужчины обязательно женаты, и никак иначе.

Девочка выдумала почти все вокруг. Малышню, ведущую в песочнице поиски клада, зарытого там пиратами еще до войны. Молодых мам с разноцветными колясками, неторопливо шагающих по двору и негромко обсуждающих цены на детское питание. Громко лающую и нелепо бегающую кругами хромую собаку. И пожилую хозяйку этой собаки, не смотря на жару одетую в вязаный шерстяной свитер и плотные брюки. Дворника, который забывает смазывать качели, потому что надо убирать пух, и забывающий мести пух, потому что надо смазывать качели.

Девочке скучно летним утром гулять одной – все друзья и подруги разъехались по дачам и коротают время где-то там, у беспорядочно сложенных костров, запекая картошку в золе и наловленную рыбу в фольге. И девочка выдумывает мир. Асфальтовые дорожки двора, нелогично петляющие между тополями, грубо сколоченную деревянную песочницу, густо усаженную тюльпанами клумбу, зеленую высотку, виднеющуюся вдалеке, пыльную футбольную площадку, пустырь за домом, где выгуливают собак, магазин через дорогу и саму дорогу, по которой редко-редко ездят легковые автомобили…

Совсем скоро девочка выдумает добрую соседку, которая высунется по пояс из окна на пятом этаже и позовет пить поспевший квас или есть мелко нарезанную окрошку. Девочка перестанет раскачиваться, качели притормозят, и она спрыгнет на землю. Поправит сползшие гольфы, пригладит сарафан и побежит к подъезду. Застучат по каменному крыльцу маленькие деревянные подошвы красных сандалий. Скрипнет пружина, хлопнет деревянная дверь, Прогрохочет лифт, тяжело поднимаясь на пятый этаж, зачирикает неизвестной птицей дверной звонок.

Потом девочка начнет зевать. Потому что устала и потому что рассказы соседки о муже – моряке дальнего плавания – довольно утомительны. Девочка скинет сандалии, заберется с ногами на диван и быстро заснет. И тогда мы все исчезнем – дворник, малышня в песочнице, молодые мамы с колясками. Вместе с двором, высоткой вдалеке и дорогой, по которой редко-редко ездят легковые автомобили. Потому что девочке будут сниться яркие сны, какие снятся только в детстве. И ей будет совершенно не до нас. Мы позабудемся и растаем в воздухе.

Поэтому я стою и выцарапываю все это ключом от почтового ящика на покрытой желтой краской стене. Я не знаю, захочет ли девочка выдумать меня в следующий раз или случайно найдет в пыли те самые пять копеек, которых не хватает на мороженое. Исчезать совсем не хочется. Это не больно, но очень обидно. Только что ты был – высокий, светловолосый, похожий на ее папу… А теперь вдруг – раз, и нету. И мне осталось совсем немного времени – девочка уже засыпает. Я царапаю эти буквы на стене, чтобы оставить хоть что-то от себя на память... Хотя может быть когда-нибудь она все-таки выдумает меня снова. И тогда, возможно, я буд