Каждый год, 14 февраля - со мной происходит какая то необьяснимая хуета. В позапрошлом году - например мне подарили три валентинки, которыми я потом подтер жопу, и ни разу не дали.
В прошлом году подарили одну валентинку, и все равно не дали.
Иногда заебует такая хуйня: сидишь за партой, на Касаткину смотришь, на ее сиськи, а она типа на доску втыкает, типа не ебет ее нихуя. А я в это время сижу над разукрашеным мною сердечком и пытаюсь стихи соченить для нее. Сижу, думаю, размышляю, и тут Маша блять с казюлями в носу, карандашом тычет мне в спину, как она думает, нежно. Я взвизгиваю от боли и поварачиваюсь. "Толстожопая!", говорю ей и отварачиваюсь, дальше сочинять стихи.
- А я ведь тебе валентинку написала. Я обиделась!
И что то блять в сердце что то хуйнуло, и я по сторонам давай ебаного амура искать. Так ничего не найдя, я поварачиваюсь к Маше и говорю:
- Давай сюда валентинку.
- На. - Маша улыбнулась, а я отрыгнул. Во рту образовался запах утреннего борща, и я дунул в лицо маше, каментируя:

- Борщ.

У меня в руках аккуратно вырезаное из альбомного листа сердечко, украшеное всякой блестящей хуйней. Открываю - внутри кто-то поцеловал, намазанными помадой, губами. Я представляю, что эта валентинка от Касаткиной, и у меня встает.
- Можно выйти, - спрашиваю у учительницы.
- Да, Синяков, можно. Только быстро
"Ну уж как получится, Надежда Михайловна" - думаю я про себя и закрываю за собой дверь.
Захожу в туалет. Там как всегда воняет саками и хлоркой. Мою руки, школьным, казеным мылом, захожу в кабинку. Из кармана достаю смятую валентинку Маши, представляю, что она от Касаткиной, у меня опять встает, и я начинаю дрочить, представляя как след от губ на валентинке оставляет Касаткина.

Вдруг слышу какой то шум со стороны входа в сортирную - открывается дверь скрепя пружиной. Кто то идет в мою сторону, отпирает соседнюю кабинку и начинает ссать. От чувства присутствия у меня упал, и я выкинул валентинку в туалет, промыв его.
За стенками кабинки, застегнули ширинку, и открыли как раз в тот момент когда я мыл руки стоя у умывальника.
Из кабинки вышла Касаткина, а я чуть не кончил от такой приятной неожиданой встречи. Она тоже немало удивилась.
- Касаткина! Ты что тут делаешь? Это же мужской туалет!
- А какая разница где ссать? Вот срать это другое дело - только в женском - там хоть сидушки есть, а у вас тупо очко и все.
- Касаткина. Ты что?! Я тебя не узнаю
- Все! Заткнись. Доставай свой хуй.
Вот! Это самое лучшее что могло со мной произойти за всю мою жизнь, подумал я растегивая ширинку. Касаткина, достала из ливчика сигарету и закурила. Я уже стоял с членом наголо, а она пускала дым и разглядовала мой не на шутку разыгравшийся стояк.
- Красивый хуй. Ничего сказать. Я видела у Борьки с паралелли - так у него вообще хуй как гора! Такой весь у корня большой а к концу сужается. Забавно, да?
- Забавно, - кое как выдавил я из себя.
- Хочешь сиську покажу?
- Хо-хо-хочу.
- Тогда, давай, я у тебя сначала отсосу.
Касаткина, присела на корточки, и взяла в руку мой член и провела по головке языком. Меня передернуло и я сразу кончил ей в лицо горячим потоком огромной радости.
- Хаха! Ты девственник оказывается!
- Нет! - соврал я. - Просто перевозбудился.
И вдруг Касаткина начала себя как-то неадекватно вести. Она выпрямилась, схватилась за голову, ее охватила дрожь и моя любовь упала на хлорированый грязынй пол школьного сортира. Она потеряла сознание, как чуть позже догадался я.
Что делать? Звать на помощь? Тогда что я скажу, когда увидят малофью на лице?
Тогда я снял футболку и убрав улики, и сполоснув ее в воде положил на батарею сушится.
Когда футболка стала суха, мне опять захотелось пойти поссать.
Когда я вышел из кабинки - то Касаткиной там уже не было, а были вы - Михаил Федорович.
- Синяков! Я директор школы! У меня четыре высших образования. И ты думаешь что я поверю эту билеберду?
- Но, Михаил Федорович!
- Что Михаил Федорович? Что? Ты меня вообще за идиота считаешь? Ты мне можешь нормально ответить - курил ли ты в туалете или нет?
- Да, Касаткина это все! Она курила! Я честное слово даю. Честное пионерское!

© Мусора