— Алло, там! «Мегатаунхаус»? Вы в курсе, что у вас в секторе G дома кривые?
Прораб откусывает от гигантского бутерброда с клонированной ветчиной, лениво отрывает задницу от стула, чтобы заглянуть в экран.
— В смысле, кривые?
Человек на том конце волны коренаст и напорист. Волосы торчат надо лбом дикобразьими иглами.
— Сам смотри.
Прораб озадачен. Конструкция на плоском снимке больше всего напоминает мутировавший баньян: многоэтажные башни прихотливо извиваются, проникая друг в друга и образуя невероятные замкнутые поверхности.
— Это че?
— Дома ваши, блин. Вы че строите-то, вообще?

Прораб секунд десять вдумывается, потом включает пыльный экран визуального контроля.
— Ни хрена се...
Робот послушно облетает стройку, показывая дикое нагромождение поверхностей во всей красе. Тип с телефоном продолжает кричать, но звук доходит до прораба не сразу.
— ...блин, строители, м-мать!
— Мужик, — отмирает прораб. — А ты вообще че там делаешь?

— Квартиру смотрю, — деловито поясняет «дикобраз». — Покупать хотел.
За его спиной шершавая поверхность свежеслепленной стены, в прозрачную оконную панель виден край облака.
— Ты че, охренел, мужик? — орет прораб. — Нифига себе, смотрю, блин! Ты там всех термитов перепугал небось.
— Каких термитов? — искренне изумляется собеседник. Оборачивается (на экране мелькает стык стены и пола, а потом здоровая сегментированная лапа). — Уй, ё-о...
Телефон вырубается.
— Алло, «Мегатаунхаус»? Это я опять... Вы, это... выпустите меня.
Строительный фургончик подпрыгивает и влетает в чужой воздушный коридор. Компьютер бешено верещит, выравнивая траекторию.

Прораб багровеет.
— Мужик, вали оттуда, понял? Мы щас приедем, и тебе мало не будет. Понял?
— Я, блин, не могу. Меня замуровали тут. Эти, звери ваши...
— Щас я тебя радикально замурую! Просто нафиг замурую! — бушует прораб. — Вот доеду только...
И отключается.
В лучах солнца розовые скрученные громады похожи на рекламу леденцов. К фургончику, нелепо вскидывая ноги, бежит зоолог. В глазах — сумасшедший восторг экспериментатора.
— Тут все ясно: семья разделилась, — радостно сообщает он. — Вон, видите, появилось еще две царицы: здесь и здесь. Я так думаю, что какой-то внешний фактор сработал, потому что у семьи всегда несколько потенциальных цариц...
Он тычет в лицо прорабу гибкий экран, на котором в безумии проволочных схем ярко горят три желтые точки.
— Плевать на цариц! — рычит тот. — Что они строят, ты мне скажи!
— Так в этом и дело, — восторженно восклицает зоолог. — Программы у них одинаковые, а исходные центры оказались разные. Они вошли во взаимодействие с соседними семействами...
— Взаимодействие, черт тебя подери! Нам ломать теперь твое взаимодействие, останови уродов немедленно!
Зоолог теряется.
— Так нельзя...
— А так — можно? — прораб тычет сарделькой пальца в дикую конструкцию.
— Они пока программу не выполнят, не остановятся, — лепечет зоолог. — Это ж не роботы, их не отключишь.
— М-мать, — почти нежно говорит прораб. От его взгляда зоолог покрывается зеленоватыми пятнами. — Я ж тебя самого разбирать заставлю этот термитник...
Телефон истерически верещит.
— Н-ну? — рявкает прораб.
— Ну вы это... когда меня выпустите? — осведомляется «дикобраз».
— А пошел ты знаешь куда?!
— Щас я пойду! — взрывается тот. — Щас ты у меня пойдешь! Я вас по судам затаскаю, сволочи! Я ваши муравейники повзрываю ваще нафиг!
— Термитники, — машинально поправляет зоолог.
— Заткнулись все! — раненым бизоном ревет прораб. — Все! Заткнулись!
Повисает звенящая тишина, в которой слышно легкое потрескивание, когда шевелятся прорабовы мозговые извилины.
— Так... Мужик, ты там где?
— На восемнадцатом. Тут выхода нету с этажа...
— А как ты туда попал тогда?
— Так он был. А щас подхожу — стена.
— Может, он забыл, где входил? — робко предполагает зоолог.
Мужик в телефоне злобится:
— Ага, ты скажи — я ваще склеротик! Маразматик, ага, блин!
Телефон отключается.
Прораб и зоолог отправляются вокруг дома-баньяна. К тому времени, как к ним присоединяется зам прораба — молодой парень, носящий в носу кольцо с древним чипом, — к замысловатой конструкции добавляется еще пол-этажа, а макушка одной из башен врастает в стену другой.
— Вход внутри оказался, — сообщает зам. — Не подобраться.
— Окна размонтировать? — раздумывает бригадир. — Через коммуникации прорваться...
— Только вместе со стеной взорвать, оно же...
— Да помню я! Ч-черт!
Зам разглядывает дикое сооружение с видом ценителя.
— А ниче так получилось — башня Мебиуса. Может, так и оставим?
Прораб с тяжким вздохом набирает распознанный номер.
— Ты слышь, мужик, ты это... Ты не психуй только. Тебя как зовут?
— Курдаков я, Михаил, — с достоинством рекомендуется помятый «дикобраз».
— Ты слышь, Кирдыков, тут это... мы пока никак. Тут входа не осталось внизу.
— Как это не осталось?
— Ну, заделали они его тоже.
— Ну, ёлки... Ну и че я теперь?
— Ну, мы тебя вытащим. Ты не психуй только, ты там это... отдохни пока.
И отключает телефон совсем.
— Слышь, Кирдыков...
— Блин, вы там охренели вообще? Вы посмотрите, чего они делают!
За спиной бедолаги видны серые тела гигантских термитов. Безостановочно шевелятся сегментированные лапы, укрепляя розовую стену, треугольные морды хранят невозмутимое выражение.
— Они сами себя замуровали, блин! Со мной! Они меня окучивают!
— Мужик...
— Тут уже шагнуть некуда!
— Э... — вмешивается зоолог. — Вы хотите сказать, они себе выхода не оставили?
— Нету выхода, нету! Все законопатили, сволочи!
— Может, они так провинившихся казнят? — с интересом осведомляется зам.
— Это нехарактерно! — возмущается зоолог.
— Мужики, вытащите меня отсюда, а? Они тут все заплевали дрянью какой-то, я с дивана слезть не могу.
— Это цемент...
— Цемент?!
— Ну, ихний, термитский цемент. Стройматериал они им скрепляют. На лбе... блин, во лбу у них там железы такие...
— Мне плевать на железы, мне — что делать?! — орет потерпевший. — Мне! Что делать?!
— Мужик, ты погоди... Ты не нервничай, мужик...
— Меня замуровали, ты слышишь там, урод? Замуровали меня! Тут уже четыре комнаты осталось! И шесть кузнечиков! Дышать нечем!
— Щас, мужик, ты...
— Че делать-то будем?
— Взорвать нахрен? — предлагает зам.
— Я тебе взорву! Взрывальщик, блин.
— Мужики! Они меня усами трогают, мужики! Че делать?
— Очень странное поведение, — бормочет зоолог. — Термитам несвойственно жертвовать собой. Программа в целом основана на инстинктах, новые царицы не должны были...
Вопит телефон.
— Их трое!
— В смысле?
— Трое осталось! Кузнечиков!
— Остальные сдохли, что ли? — не понимает прораб.
— Испарились, блин! Просочились! Нету их тут!
Зоолог морщит лоб так, что брови перепутываются.
— Я понял! — кричит он. — Это подпрограмма «гермокамера» сбоит! Их потом снаружи выпустят! Выход им прогрызут, и они потом снаружи его заделают!
— Мне чего тогда, ждать?
— Нет-нет, не все так просто... Вы... Там вокруг вас есть какие-нибудь предметы?
— Ну, диван тут... экран...
— Нет, поменьше. Чтобы вы могли двигать.
— Ну, на кухне всякие там прибамбасы...
— Так. Стройте из них что-нибудь.
— В смысле, строить?
— Ну, башенку там, пирамидку. Как из кубиков.
— Мужики, ну вы ваще охренели, да? Меня тут кузнечики ваши затоптали, а я пирамидки строй?
— Они должны вас принять за своего, тогда вас выпустят, когда работу закончат!
Курдаков, ворча, принимается составлять в башню хромированные модули автокухни.
— Может, ему намазаться чем-нибудь? — предлагает зам.
— Не нужно, — лихорадочно говорит зоолог. — Это же модифицированный вид. У них распознавание свой-чужой по атрибутам действия. Вы, пожалуйста, — это уже в телефон, — не прекращайте работу. Они должны видеть, что вы работаете вместе с ними. Как термит!
— Черт, ну надо же! — горестно восклицает Курдаков. — Как термит! Ну ни хрена себе сходил квартирку приглядеть, блин!
— Не отвлекайтесь!
— Мужики! Они меня усами трогают, мужики! Че делать?
— Нормально, Кирдыков! Держись! Ты это... кубики строишь?
— Кубики, блин, рубики! Тут три кузнечика со мной в одной кухне!
— Пусть он вместе с ними стены сглаживает, — возбужденно советует зоолог. — Руками там хлопает, кусочки склеивает.
— Кирдыков, ты слышишь? Строй стену, Кирдыков! Делай вид, что ты термит!
— Я вас урою, блин! Только выбраться! Урою! Термит, блин!
В телефоне видно, как слаженно охлопывают розовую стену суставчатая лапа строительного термита и грязная человеческая рука.
У подножия безумной перекрученной конструкции из нескольких домов-термитников плавают оранжевые носилки, похожие на чудовищного слизняка. Да и люди, суетливо мельтешащие вокруг, выглядят ничуть не разумнее насекомых.
— Мужик, уже все! Все уже, мужик. Нормально все.
Лежащий на носилках корчится и задыхается, из глаз текут слезы. Окружающие не сразу понимают, что от смеха.
— Вы прикиньте... прикиньте, что я сделал, когда они меня выпустили?
— Ты не дергайся, — растерянно повторяет прораб, — нормально все...
— Я дырку за собой замуровал... как настоящий термит, блин!

(с) Н. Егорова