- Зиночка , грамм четыреста сосисок «Детских» свесьте мне пожалуйста
- Может «Докторской» возьмёте , диетическая , свеженькая , продавщица
подбросила розовый батон на руке…
- «Докторской » ? - губы плотоядно причмокнули.. - А что за доктор ?
- Дык , стоматолог .
- Еврей?
- Упаси бог. Доктор Румянцев евреев осматривал, коронок золотых у них надёргал. В гебитскомиссариат донесли и его первым приказом пустили на фарш.
- Ну коль русский , не оскоромишся. Батон Свесьте мне весь батон, Зиночка.
Пальцы стали мусолить невыразительные оккупационные купюры.

- А чтой –то ассортимент жиденький у Вас , Зиночка ? совершив покупку покупательница по хамской традицыи решила покритиковать витрину мясного отдела. Вот эту презрительно не называя сорт и тыча мизинцем в батон «Останкинской» давно уж не беру , пусть её москвичи едят , ногти больно часто попадаються , и тут же заискивающе улыбнувшись и подмигнув Зиночке , постукивая мизинцем по стеклу витрины спросила

лисьим голосом : - А «Охотничьей» сейчас не завозят ? Новый год скоро , хотелось бы встретить по – людски …
Зиночка , сделав слегка удивлённое (брови округлились и поползли вверх)
выражение лица . поняв что можно щёлкнуть по носу заносчивую любительницу сырокопчёных деликатесов , немного испуганно ответила :
- Бог с Вами, какая сейчас «Охотничья» , время то какое ? и переходя на шопот прошелестела : - « Партизанскую» на рынке у спекулянтов , у них и консервами можна разжится и лендлизовскими и вермахтовскими и даж «Гвардейской» тушонкой , без этикеток канешно , ну Вы понимаете… Поспрашивайте, а об «Охотничьей» можете и забыть на время , всё что мясобойня вырабатывает в опечатанных ящиках вывозят прямо на аэродром, а там бог весть . Вот ещё гематогенчику возьмите , кутая дефицитные батончики в страницу «Нового слова», добавила Зиночка, для Васьки , он такой сладкоежка у вас , да и народ такой худосочный теперь, гематоген никому не повредит

- Ну с наступающими , спасибо и будьте здоровы , покупательница кутая подбородок в успевший оттаять пуховый платок , впустив клубы пара вышла вон.
Придя домой с пылающими от мороза щеками , Настя почувствовала волчий аппетит . Нож переполовинил батон , обнажив розовый как здоровые дёсна , аппетитный срез. Розовый кругляш покрыл кусок белого , доступного подавальщице из офицерской столовой, хлеба , своим немного влажным аппетитным боком. Запивая дымящимся чаем бутерброд , Настя , любительница чтения за едой (так и и «Войну и мир» из программы десятого , довоенного класса проглотила) ,глазами забегала по газетной странице . Рубрика происшествий сообщала о штрафах наложенных гебитскомиссариатом на спекулянтов, повышающих цены и нарушителей комендантского часа. Казни доктора Румянцева была выделена отдельная заметка. Одним бутербродом молодой организм не насытить , Настя потянулась за ножом . Нож легко войдя в глянцевый бок батона заскрипел . Оторвавшись от чтения Настя заинтересовано и немного брезгливо отогнула колбасный кругляш . Из полости между колбасными волокнами торчала чёрная фасолина.
- Вот те на , поела, подумала она, ипытывая лёгкую щекотку тошноты . Срезав ломоть по окружности Настя задумчиво и брезгливо минуту разглядывала неприятную находку. Пальчиков нам только в колбаске не хватало ! Воображение нарисовало почерневший мизинец , резонирующий в памяти, и гадкый батон «Останкинской» . Подковырнутая ножом, фасолина упала на газету , Настя вытерла находку уже прочитанной страницей. Капсула ! Чудом избежавшая жернова мясорубки немного деформированная «фасолина» с поперечным пояском матово заблестела. Насте отчего – то стало тревожно. Она ещё раз зачем - то протёрла бок капсулы газетой, отчего находка сама -собою открылась , явив на свет белую , свёрнутую как трамвайный билетик бумагу. Записка! Настя как и миллионы детей была подготовлена к подобным сюрпризам « ножовками в батонах, собачьими ошейниками ненашенского производства и фигурками из хлебного мякиша, сошедшими со страниц зачитываемой до сальных пятен на страницах, «Библиотеки Приключений» - книжками с тотемами на корешках , любимыми советскими детьми.
Подцепив краешек записки ножом, Настя осторожно откатала влево немного отсыревший бумажный рулончик .
« Да здравствует двадцать шестая годовщина Октябрьской революции !
Беспартийный но коммунист сердцем доктор Румянцев. 5.11.1943 застенок гестапо» нацарапанные карандашом слова сообщали так мало и одновременно были такими ёмкими! Слезинка, за ней другая сбежали на нервные, с кардиограммными пиками, буквы . В горле запершило….
- Герой! Настоящий человек , советский человек! Настоящий герой !
Настины мысли зазвучали нарастающей внутри аппассионатой , торжественно и строго.
Но всё таки переперчён! Она отхлебнула большой глоток горячего чая и ещё один, першение в горле прошло , пальцы перебирали пуговицы драпового пальто как клавиши невидимого инструмента …

И вот уже бежала-летела Настя заснеженной улицей, тяжело дыша мокрым носом . Хорошо что никто не видел её красное, рыхлое от слёз лицо, бежала не останавливаясь и только перед тяжелой дверью остукала снег с обуви , замешкалась , вдохнула ледяного в горячее, в горле опять запершило ( всё таки переперчён был Румянцев . посаженный гестаповцами на острую пищу без воды), но комок прошел . Молча войдя , разжала ладошку над столом привставшего дежурного по гебитскомиссариату .Записка выпала на дермантиновое поле стола и престала быть только Настиной тайной. Она вздохнула - уже облегчённо , выпила стакан воды из графина и после пары пустяковых вопросов убежала домой.
Утром стёкла задрожали , предвкушая новые залпы. Канонада овладела городком , захватив его спящим, в белых подштанниках снега на худых щиколотках кривоколенных переулков предместья . Обняв Ваську за голову и крестясь в угол , Настя дождалась войсковую полуторку. Усадив Ваську , получившего взъерошивающий волосы жест и шоколадку – эрзац , между собой и водителем , уселась сама . Водитель отчего - то радостно улыбающийся и насвистывающий какую – то чушь , забросил в кузов два завёрнутых в простыни тюка с Настиными и Васькиными пожитками , постучал носками ботинок по щекам шин , как будто пинал мяч к штрафной отметке и машина вздрогнув укатила в немецкий тыл , оставив по себе скрипнувший под протектором след , в четверть часа зализанный вьюгой….
К вечеру того же суетного дня на трибуну , услужливо подставившую спину новой власти, под хлопающим красным полотнищем, с ещё неразглажен- ными ветром , как на столовских скатертях , складками ,взгромоздились похлопываемые дружески , военными в портупеях по плечам и спинам, Фрадкин с Ковальским , комсомольцы –подпольщики , заседавшие всё время оккупации в одной из квартир трёхэтажного дома с застывшим, кирпичной кладки циферблатом , разделённым слуховым окошком , сообщающим вечных пять минут восьмого . Фрадкин волнуясь и кашляя клубами морозного воздуха , похожий на грача на фоне заснеженных перил , славил новую годовщину Октября и проклиная прихвостней и пособников , с искренностью от которой глаза его влажно блестели , комкая снег, остужающий пальцы , обожжённые раскалёнными , цвета червонного золота листами толстой , никоим образом не общей тетради стихов посвящённых уехавшей на рассвете с курчавым Васькой в ужасное далёко Насте .

Качирга