Обширный мусорный могильник «благоухал» своими обычными «ароматами», пестрел разноцветными пятнами в лучах встающего из-за безобразных нагромождений солнца. Местный народец лениво подтягивался к свежим кучам, привезенными мусоровозами за прошедшую ночь…
Уцелевшая стеклянная посуда, алюминиевые банки, сносная одежонка да ставшие кому-то ненужными обиходные вещицы… Отыскав нечто из данного перечня, контингент бомжей, выпивох и «промысловиков» к обеду обращал находки в денежный эквивалент, а затем у большого кострища до кромешной темноты кипело гульбище с обилием водки и неплохой закуски. Только живущие в относительной чистоте городских кварталов, ошибочно полагают, будто изгои общества питаются тухлыми отходами…
Рыжеволосая тридцатилетняя Катька, на вид которой давно перевалило за сорок, устало ковыляла после бурной ночи по знакомому маршруту, попутно орудуя палкой – переворачивая ворохи целлофана, отбрасывая помятые коробки, приподнимая тряпье… Слева ковырял мусор старик Окунев, справа – шагах в двадцати, «прочесывал местность» беспризорник Пашка двенадцати годков отроду.

Щуря оплывшие от запоев зеленые глаза, Катерина мимолетно оценивала встречавшееся «добро» и топала, не задерживаясь, дальше. Организм страстно желал освободиться от изрядной порции пива, влитого внутрь ранним утром с лечебной, опохмельной целью. Дойдя до самых дальних куч, она остановилась; не стесняясь мужского и юного соседства, задрала юбку, да так и замерла – внимание привлек доносившийся снизу, из-под рассыпанных картофельных очисток тонкий мелодичный звук. От охватившего интереса Катерина позабыла о страстном желании и принялась раскапывать очистки, покуда приглушенно не ахнула – алчному взору предстала мужская рука с часами в круглом корпусе из желтого металла. Проворно расстегнув браслет на холодном запястье, она рванула обратно – к полинялому красавцу Алику, «администратору» свалки, собиравшему ежедневную мзду с команды мусорщиков. О найденных на свалке трупах по заведенному правилу следовало немедля докладывать ему…

* * *

Часам к трем сызнова разожгли большой костер; приволокли украденный рекламный баннер, уж с месяц служивший скатертью; разложили прикупленную снедь…
– Катька, а ты случаем ничего не забыла мне отдать? – с подозрительной ухмылкой справился Алик после первой же порции прохладной водки.
– Ась? А чё я могла забыть? – привычно прикидываясь дурочкой, обратила она к нему свою одутловатую рожу.
– Тут такое дело… Мужик-то при деньгах был, в дорогущем прикиде, в башмаках за пару штук баксов – грохнули, видать, не грабежа ради, а за другие проделки. И вдруг без часов! Странно, однако!.. И часики-то аккурат должны были находиться на той самой ручке, что ты под шелухой углядела.
– Не я, Алик! Вот те крест – не я!..
Но разорившийся коммерсант давненько знал рыжую бестию. Потому, не слушая оправданий, опрокинул вторую стопку, яростно занюхал рукавом, встал и, подойдя вплотную, с разворота врезал «барышне» в левый глаз. Откатившись от «скатерки» и протяжно подвывая, та проворно расстегнула кофту, вывалила наружу одну грудь – полезла в серый застиранный лифчик, что носила заместо двух внутренних карманов.
Скоро «администратор» с интересом рассматривал простенькие на вид часы то ли в золотом, то ли в позолоченном корпусе.
– Так, дорогая наша мисс Помойка, – молвил он, пряча находку, – групповым изнасилованием тебя стращать бесполезно – ты от этого занятия токо кайф ловишь. Пару пальцев в следующий раз ножом отхвачу. Усекла?
– Угу, – перестав выть, кивнула Екатерина. Боле расправы не предвиделось, и нужда надрывать связки жалобным воем отпала.
Усевшись на место, она приняла от старика Окунева стакан, выпила одним махом содержимое, а холодную емкость прижала к пылавшей левой скуле…

* * *

Часом позже, во время передачи мзды Косте Соломатину – главе местной «крыши», из кармана Алика послышался мелодичный звон.
– Это чё? – почесав давнишний шрам на щеке, уставился на него коренастый бритоголовый бандит. – Сотовый что ли новый прикупил?
– Не… – замялся «администратор», да зная болезненное любопытство скорого на расправу знакомца по прозвищу «Костоправ», вытянул на свет божий часы: – Сколько дашь?
– Штуку, – невозмутимо отвечал тот, осматривая товар.
– Штуку?.. – обиделся Алик и потянулся за дорогой вещицей.
Но накаченный молодец расставаться с нею не спешил. Отстранившись, процедил:
– Ладно, полтораха и свободен.
– Не-е, мало. Они ж золотые!
– Они-то можа и золотые. Только ты, паря, со мной делиться обязан такими находками! Или скажешь: не твоя рвань раскопала их на моей свалке?..
– Так что с того?! Кто без этой рвани их разыскал бы? Археологи лет через тыщу?..
– Две штуки и разговор окончен, – полез Костоправ в карман джинсовых брюк.
– Я не согласен, – заупрямился бывший торгаш.
Ладонь бандита на мгновение замерла в кармане, затем сызнова зашевелилась, словно что-то разыскивая, нащупывая… Спустя пару секунд появилась сжатой в кулак, с тускло мерцавшими заостренными «перстнями» кастета.
После двух коротких, но мощных ударов «администратор» глухо застонал и рухнул на асфальт; следом сухим осенним листом полетела голубоватая тысячная купюра…

* * *

– Сколько такие потянут?
Моисей – худощавый смуглый часовщик, он же скупщик золота долго не отвечал, внимательно рассматривая корпус сквозь прилепленное к глазу черной оправой увеличительное стекло. Потом, осторожно открыв крышку с помощью специального пинцета, жевал губами, изучая тонкий механизм…
– Полтоы тысячи доллаов, – наконец изрек он, с нещадной частотой глотая букву «р».
– Долларов?! – не сумев унять изумления, переспросил Костя.
– Да, доллаов. Аассчитаться могу пьямо сейчас.
– Н-нет, я подумаю…
– Хоошо, согласен – две тысячи. Но это последняя цена.
Забирая часы обратно, обрадованный и одновременно озадаченный бандит бросил:
– Зайду позже.
– Постойте! Больше вам никто не пьедложит!.. – взволнованно вскочив, крикнул вдогонку мастер, да молодой человек уж исчез из виду.
Расстроенный еврей схватил со стола мобилу и спешно набрал номер.
– Вы не пьедставляете, Семен Аатурович!.. Вы пхосто не пьедставляете! Сейчас у меня побывала известная в нашем районе фигуа – он у меня частый гость. Да и вы, полагаю, об этой фигуе наслышаны. Так вот…

* * *

– Забавный мотивчик… Что это? – пыхнул толстой сигарой грузный мужчина лет шестидесяти.
– Часики новые по случаю приобрел. Почти задарма достались… – недовольно покосился на свое левое запястье Костя; шрам на левой щеке побагровел. Желая поскорее перевести беседу в другое русло, он спросил: – Вы, пригласили меня, чтобы узнать по поводу долга?
– Само собой, любезный! Очень хотелось бы узнать что-нибудь этакое… конструктивное и деловое.
Бандит энергично пообещал:
– Семен Артурович, я постараюсь уладить нашу проблему и отдать вам должок в ближайшие дней десять-двенадцать.
– Не нашу проблему, любезный, а твою. И… я уж не в первый раз слышу сладкие посулы, – громко вздохнул бывший уголовник, решивший на старости лет завязать с зонами и заняться бизнесом. Усевшись поудобнее в глубоком кресле, он одернул полу ладно сшитого костюмчика, разгладил жиденькие волосы на затылке. И, сузив глаза, попросил: – Дай-ка взглянуть на твою обновку.
Костоправ нехотя расстегнул браслет, подал часы; театрально отворотив «скучающий» взгляд в сторону от новоявленного бизнесмена, от его вышколенных громил-охранников, замерших чуть поодаль, стал рассматривать интерьер ресторанного кабинета для VIP-персон…
– Хм… «Брегет». Обычный «Брегет»… – с тем же театральным равнодушием вертел в руках швейцарский шедевр Семен Артурович. Потом поднял на Костю Соломатина тяжелый взгляд, и вяло предложил: – Могу списать за них четверть твоего долга.
Тот качнул головой:
– Мне уж предлагали такую цену.
– Хорошо. Треть. Это больше трех тысяч баксов, любезный, – вскинув брови, напомнил мужчина. – Подумай…
Пытаясь собраться с мыслями, молодой человек буравил собеседника взглядом. В глазах легко читалось недоумение от стремительно растущей цены, и оттого, что столь дорогая вещица была найдена на заурядной помойке.
– Извините, но я… лучше отдам деньгами, – снова мотнул узким лбом упрямец. – Самый крайний срок – через десять дней. Даю слово.
– Что ж, дело твое, – буркнул Семен Артурович, незаметно промокая платком изрядно вспотевшую шею. – У тебя неделя. Последняя неделя!..
И дождавшись, когда успокоится потревоженная Костей тяжелая портьера, нервным кивком подозвал одного из охранников…

* * *

– Сеня, меня очень беспокоит твое бездействие, и… я бы сказал равнодушие, – смачно закусывая коньяк сочным лимоном, выговаривал поджарый старичок.
Внешность его была настолько тщедушна и непрезентабельна, что сидящий напротив, пышущий здоровьем Семен Артурович представлялся этаким боссом, хозяином положения. Однако держался старикашка на удивление бодро и уверенно. Верно, был хозяином роскошного особняка, куда поздней ночью пригласил для дружеской беседы Семена.
– Дельце мы с тобою затеяли в равных долях – помнится, ты сам просился, умолял… И что же теперь? Я регулярно вкладываю в строительство нашего объекта свои бабки, а от тебя только и слышу о проблемах. Не хорошо получается, – аккуратно счищая серебряным ножичком кожуру с яблока, приговаривал седой старец.
– Ну, посуди, Яков – что же я могу поделать, ежели кредиторы виснут на шее!.. – оправдывался Семен Артурович. – Вот выплачу самые горящие долги и внесу нужную долю.
– Так-то оно так… Да к тому сроку и дельце развалится, и я в прогаре останусь.
– Дай мне месяц, Яков. Внуками своими клянусь – рассчитаюсь!
Первый отрезанный ломтик тщательно очищенного яблочка отправился в рот с неестественно белеющими ровными зубами. Пожевав и удовлетворенно покивав сладости вкуса, тот безразлично пожал плечами – точно дело касалось не сотен тысяч долларов, а сущего пустяка. Блестящее лезвие опять взрезало белую яблочную плоть…
Находясь всего пару часов назад в ресторанном кабинете для VIP-персон, уголовник ощущал себя в водовороте бурной жизни; был исполнен радости и довольства самим собой… Покуда не раздался внезапный звонок Якова – бывшего партийного функционера, ловко сохранившего и связи, и влияние, и немалые средства. После короткого телефонного разговора свет померк – шутки кончились – Яша негодовал. И теперь приходится заглядывать в бесцветные от семидесяти прожитых лет глаза и с трепетом ждать вердикта этого всесильного в регионе человека…
– Что ж, я перечислю в банк еще один транш. Но запомни: у тебя остаются три последних недели.
– Спасибо, Яков Игнатич, – шумно выдохнул Семен, от волнения впервые назвав компаньона по отчеству.
– А теперь иди, Сеня, – старик положил на столик нож, стряхнул с ладони остатки фрукта; расслаблено откинулся на спинку кресла. – Что-то притомился я. Да и спать мне пора – режим соблюдаю в последнее время. Говорят, коньяк с режимом здорово помогают от давления…
Сеня поспешно раскланялся и вскорости отбыл из огромного особняка.
– Долги… а сам «Брегет» нацепил с турбийоном и репетиром! Видал я эти часики в Берне... Ручная работа. Партия – полсотни механизмов; цена – под двести тысяч евро за штуку. Это уж слишком!.. – ворчливо приговаривал щуплый дедок, щурясь и решительно набирая номер на радиотелефоне. – Кредиторы… Значится, мазь Вишневского в мою лысину втирать?! Ну, погоди у меня, деляга…
Наконец, заслышав ответ в трубке, встрепенулся и заговорил отрывистым приказным тоном…

* * *

Обширный мусорный могильник «благоухал» своими обычными «ароматами», пестрел разномастными пятнами в лучах встающего из-за безобразных нагромождений солнца. Местные трудяги лениво подтягивались к свежим кучам, привезенным мусоровозами за прошедшую ночь…
Рыжеволосая Катька устало ковыляла по издавна заведенному маршруту; левый глаз заплыл и почернел, палка норовила вывалиться из трясущейся с похмелья руки. Слева как всегда чинно шествовал старик Окунев, справа то и дело нагибаясь, шерстил отходы низкорослый беспризорник Пашка. И выпитое спросонья пиво как обычно рвалось наружу, но Катерина твердо решила дотерпеть до самых дальних мусорных куч.
Добравшись до них, остановилась; задрала юбку. Близость соседей не смущала – в пьяном угаре мисс Помойка чуть не еженощно демонстрировала всем желающим разукрашенное синяками тело…
Внезапно она замерла – внимание привлек доносившийся снизу, из-под рассыпанных полусгнивших яблок уже знакомый мелодичный звук.
– Тьфу! – в сердцах сплюнула она, припомнив обещание Алика оттяпать пальцы. Тот приперся утром на свалку скособоченным – прихрамывая и держась за отшибленные кем-то ребра. Да мало ль чего взбредет в дурную башку разорившемуся, злющему коммерсанту?!
Старик с мальцом продолжали поиски. А Катька присела, закатила от удовольствия здоровый правый глаз. И слушая приятную мелодию, прорывавшуюся из чадивших смрадом глубин, с минуту мучительно решала: откопать запястье убиенного глупца – последнего хозяина проклятых часов, или же позабыть о них навсегда…

©Валерий Рощин