Майор Мирзоев оглянулся. Шорох в пустой холостяцкой квартире – это всегда подозрительно. От таких звуков мозг дает команду выбросить в кровь каплю адреналина, и волосы поднимаются, как гончие при виде волка, а пульс горячей ниткой бьется в виске. Показалось. Сердце отыграло бешеный ритм, замерло и застучало привычно и потому незаметно.

Мирзоев тихонько, как дети открывают тайник с вареньем, приоткрыл дверцу шкафа. На темной полке стояла закрытая банка с формалином, в котором плавал бутон подснежника. Синие прожилки вились по периметру, образуя сетку-паутину. Майор запустил руки в карманы форменных штанов и прикрыл глаза.
Начинался новый день, полный сюрпризов и неожиданных радостей.

- Товарищ майор, сегодня опять в лес.
Старлея Нечаева явно напрягали весенние походы. Сырость и подтаявший снег не должны пугать, настоящий мент не боится промозглого ветра, влажных стелек и воды за воротником.
Мирзоев открыл глаза и матюкнулся про себя. Салага еще Нечаев, как есть салага. Никакого понятия о романтике у современной молодежи. Им некуда стремиться и нечего желать в лоне природы.

- В лес так в лес. Весна покажет, кто где срал.
Майор заметно оживился. Есть своя мало кому понятная прелесть в весеннем лесу, наполненном запахами и звуками пробуждающейся от зимней спячки природы.

Шли молча, местами увязая по колени в мокром, свалявшемся снегу и зло отхлебывая из бутылок водку. Где-то в кустах старлей спугнул стаю черных, облезлых ворон, поднявшихся с зловещим карканьем в ярко-синее небо, истово перекрестился, вяло потыкал лыжной палкой снег, пошел дальше.
Мирзоев любил ходить тихо, по-звериному, подкрадываясь к токующему тетереву, неожиданно хлопнуть рукавицами и смотреть, как тяжело взлетает зазевавшийся певец.

А вот и он. Подснежник. Тонкую, зеленоватую ножку Мирзоев заметил на проталине возле холмика-сугроба, вернее почувствовал специфический, возбуждающий фантазии аромат по-звериному обострившимся чутьем. Майор огляделся. Ни звука вокруг, лес застыл, наблюдая тысячей скрытных глаз за пришельцем. Нет вокруг человека, ничто не нарушает вековую тишину.
Майор достал нож и сделал надрез по периметру прохладного влажного бутона.

- Товарищ полковник, опять подснежник и опять с вырезанными половыми органами. Посмертно вырезанными. Маленькая еще совсем девочка. Лет семь-восемь.
Нечаев еще не привык к разлагающимся трупам, к смраду моргов и мясницким фартукам их работников. От одного воспоминания о них, он бледнел и заметно подергивался, отчего на лице Мирзоева появлялась кривоватая ухмылка.
- Плохо, плохо работаете товарищи. А вас, Нечаев, я убедительно прошу не называть покойных подснежниками. Некорректно это. Глупо это, Нечаев.
Старлей опустил голову и заметно покраснел. Но Мирзоеву уже не смотрел в его сторону. Он сидел, склонившись над столом, и рисовал в блокноте бутон весеннего цветка, еще не раскрывшийся, трогательно-нежный.