В один момент у нас жили семь кошек. Разделение было такое: пять кошек и два кота. В моей жизни до недавнего времени вообще кошки присутствовали постоянно.

Мы с братом по детству зачастую приносили домой грязных, голодных, - но таких - на наш-то детский вгзляд - милых котят. Однажды отец пошел в лес за грибами и принес черную кошку. Назвали ее Муська, не мудрствуя особо. Она постоянно болела и рвало ее регулярно с молочной пищи, но. Но. Эта кошка, которую в лесу бросил хозяин, так прижилась у нас. Куда там какой собаке - эта поразительная преданность человеку. Она от бабушки ни на шаг не отставала. Когда мы с бабушкой шли в школу, Муська провожала нас несколько кварталов до дороги (мы жили в, так сказать, "пригороде", куда ни зимой ни летом не проехать на машине). Дальше идти боялась и залезала на дерево, где и ждала нас. С восьми утра до четырех(!) часов дня!

Потом, впрочем, она умерла. Тихо и спокойно. Скончалась.

Замечательного кота мама принесла из рабочей столовой на время ремонта. Огромный, рыжий. Конечно же - Васька. Порванные уши, купированный хвост, полное презрение ко всем и неимоверная наглость. Боялся только половника и веника. Ну, и пинка. Мне, самому тогда еще чуть выше стола, Васька мерещился огромным, просто гигантским! Рыже-хитрый монстр.

У нас он однако спесь свою быстро потерял, так как другие шесть кошачьих не стерпели такой наглости - как только его выпустили из сумки, он моментально кинулся к мискам, у которых проходила вечерняя трапеза хвостатых. И моментально полчил по загривку, хвост ему купировали чуть не по самую голову. Из под дивана он долго шипел и вылезать отказывался дня два. Мама задумчиво подняла обрывок хвоста - "Ну вот, взяла на сохранение!"

Этот Васька имел паршивую привычку, забравшись на пристройку к сеням, он никак не мог слезть. И сидел над дверью, ожидая свежую жертву. Когда мы выходили он с жалобным писком - извиняется типа, гад! - прыгал на голову и преданно гляда я глаза, сползал по шее на землю. Поэтому, когда он жил у нас, выходили мы из сеней так: сначала открывалась дверь, на вытянутых руках выставлялся железный таз. Если раздавалось "мяяяя... шмяк!", то мы вынимали Ваську из таза и пинком отправляли гулять дальше. Если воздушная тревога не звучала, то выходили дальше. Было очень весело глядеть на процедуру выхода из дома.

Кошки очень не глупы, и этот факт даже в доказательстве не нуждается. Единственная кошка-дура, которую я на своем веку видел, звали Федора. Она тоже жила у нас; уже после эпохи "кошачьего ига", когда от семи кошек остались в лучшем случае четыре, да и те были "новой волной" - то есть не были в числе тех семи.

Федора - это дочь легендарной в нашей семье Мурки. Мурка - самая первая кошка нашей семьи. Мы приютили ее, когда та уже была, наверное, в солидном кошачьем возрасте. Сначала она жила у нас под крыльцом и часто в подполе было слышно, как в ужасе разбегаются мыши - и мерный муркин топ-топ по доскам. Мы жили раздельно - делая вид, что не замечаем ее существования, она в свою очередь не мешала нам. Мы как бы случайно ставили около крыльца миски с молоком и остатками щщей. В знак ответной ненавязчивой любезности у крыльца стали появляться кучки обезглавленных мышей. И крыс из других домов. Ареал обитания Мурки стремительно рос.

Через три месяца Мурка уже не скрываясь заходила в сени, но людей все пугалась. У нее появился лишай, и мы еле поймали ее и намазали зеленкой. На два дня она скрылась, видимо, растроилась. Потом уже не боялась. А потом исчезла почти на месяц. Ушла - решили мы. Гулает сама по себе. Но через неделю из подпола послышались тонкие писки - мя, мя! - и еще через неделю Мурка вынесла на свет два белых-белых комочка. Котята!

Один был полностью белый, как сверкающий лед. Но не альбинос, а нормальный белый кот. Точнее кошка. назвали ее Белка. У второй только край уха и чуть-чуть хвост были задеты черным, словно она ухом сунулась в банку черной краски и сразу же отскочила и легко капнула на хвост. Это - Пеструшка. Потом она прожила у нас девять лет и уже старая и немощная погибла в большом половодье - спасти ее мы не успели; ночью заснули, а утром вода во всем доме. К вечеру было выше окон. Но нас в доме уже не было.

Пеструшка вся пошла в мать. Такая же степенная. Полная достоинства. Никогда ничего не просила и не унижалась. Она хранила гены матери - вольной кошки. Дети же пеструшкины - уже домашние (и, кстати! - все коты! только один котенок был девочкой, но и тот вскоре умер...) наглые звери никогда не стеснялись залезть на стол и слямзить еду. Или шмыгнуть в холодильник вперед хозяина и утащить колбасу. Мать же их до самой смерти оставалась интеллигенткой. Афанасий, сын ее, спал только на подушке или на груди, Пеструшка же приходила в кровать только в одном случае: когда рожала. Причем приходила ко мне. И ложилась только в ногах. Под утро рядом с ней находили от одного до двух котят. Больше не было никогда. Если ночью к кровати подходило белое пятно и тихо мяукало, то в доме начинался харапай.

- Пеструшка рожает! - Дети, уйдите из комнаты... так! так! Пеструшка тихо офигевшими глазами глядела на сонные лица, столпившиеся вокруг нее и не понимала, чего все эти звери хотят? Зачем они тут? Что это за коробка? Подстилка... мягкая...

Потрясающим крысоловом была Пеструшка. Она точно пошла вся в мать! И на крыльцо по утрам выкладывала мертвых крыс. У меня о ней воспоминания как об очень серьезной кошке. У кошек ведь тоже свой характер. Она никогда не играла в кошки-мышки. Поймала - значит все. Финиш. Мышь-каюк. Все претензии прокурору. Скоро дома у нас мыши уже не бегали. Она стала проводить карательные рейды у соседей. Доходило даже до дого, что за банку молока - или варенья - мы отдавали на ночь или на две Пеструшку "в аренду". Ее брали соседи, оставляли на ночь в амбаре и поутру считали, сколько мышей она поймала. После нескольких рейдов поголовье мышей сокращалось просто до отрицательных величин :) А мать ее - Мурка и сестра - Белка... все же ушли. Или я вот не помню... или их отдали? Но сдается мне, все же сами куда-то ушли...

Когда мы жили уже в квартире, у нас была сиамская кошка Алиса - остальные остались в "деревенском" доме бабушки. Кошка - само изящество. До этого был уще у нас кот Гера - но это было срущееся чудо. Он делал большие глаза и чуть ли не каждый час гадил на ковер. И не приучался к туалету. В итоге был послан на исправительные работы к бабушке.

Алиса сразу просекла идею и прелести туалета. Взали мы ее еще совсем маленькой и две недели кормили из пипетки молоком. Господи - неуклющий комочек шерсти, и как быстро он вырос! Только-только она не могла залезть на диван, а вот уже с места, без разгона и как бы нехотя взлетает на двухярусную кровать!

Алиса не боялась вообще никого, кажется. Когда-то я слышал легенды, что тибетские (или какие?) храмы охраняли сиамские кошки, специально дрессированные. Казалось: как этот маленький домашний питомец может напасть? да что он может сделать? Ярость и силу сиама я понял уже только потом. Алиса я фанатичной просто яростью не терпела чужих. Едва заслышав чужой голос, она срывалась с места и летела (именно летела, я теперь понимаю выражение "пулей") в прихожую.

Это ужас. Прихожая у нас узкая и длинная. метра три с половиной в длину. Так вот, она вылетала из-за поворота (а если смотреть спереди, то виделось, будто она просто появляется посреди прохода) и прямо с места молча(!) летит, выставив когти и раскрыв пасть. Главное - ее вовремя поймать, что подчас бывает нелегко. В представь - храм, который охраняют две тысячи(!!!) сиамских кошек. У которых реакция как молния. Которые открутят тебе голову в момент, а через минуту останутся только разбросанные кости и череп - как игрушка для котят. Тут, чтобы такой храм взять, нужен отряд спецназа как минимум...

От этой своей мании, Алиса, прочем, отошла через год. Этот год гостей мы не принимали, и не скажу, чтобы очень от этого страдали - зато сами больше съедим.

Есть минус: в определенный период у нормальной кошки настпают "хотелки". Хочет кота и в праведном гневе мяукает и требует мужского внимания. Мы Алису отводили на встречу с гордым сиамским красавцем - Митей. Он к тому времени уже весил килограмм шесть, что для кота немелко. Но кавалер, видимо, Алису не впечатлил с первого раза. Запертые в одной комнате они подрались и непобежденный до этого Митя позорно бежал в форточку, роняя гумус. Однако, потом он сумел овладеть собой и Алисой и она принесла нам четырех котят - два в маму, два в папу. Алиса - не с черной мордой, как большинство сиамцев, а со светло-серой, Митя же - с угольно-антрацитовой мордой.

Обожала Алиса делать шуршунчик - то есть забираться в пакеты и шуршать изнутри, пока пакет не превращался в лохмотья. "На природу" - то есть к бабушке мы ее носили на плечах. Она сворачивалась воротником и всю дорогу с интересом оглядывала окрестности.

Умерла она печально - во время ремонта мы принесли из подвала два кирпича для подпорки батарей... Кажется, на них была посыпана крысиная отрава - в подвале много крыс. Алиса же постоянно ела кальций - лизала стены и бетон, мы ей давали кальциевые добавки. Облизав кирпичи она через три дня в муках скончалась. Это было настоящее семейное горе. Похоронили ее на огороде бабушки и сделали нормальную "человеческую могилу" с надгробием.

Последнего принесенного мной кота назвали Хоттабыч. Весь черный, с белой манишкой и сапожками, он оказался удивительно сообразительным и суперленивым. Алиса, живая еще в то время, приняла его как родного - котенок легко умещался на ладони, я нашел его сидящим посреди дороги и пронзительно рыдающим, когда в три часа ночи возвращался домой. Алиса научила его ходить в туалет. И эта привычка в нем оказалась настолько сильна, что даже лежа со сломанной ногой, когда не мог ходить, он сползал с дивана, превознемогая себя, помогал себе передними лапами и полз к туалету.

Ногу он сломал, когда упал с балкона. Ничего бы ему не было, но в падении он сильно ударился о газовую трубу и нога оказалась в нерабочем состоянии. Кажется, еще он отбил внутренности и мы ему кололи (не помню названия, хитрый препарат) лекарство, но ведь истинно у кошки девять жизней - через три недели он уже снова сидел на балконе.

Когда его первый раз принесли на "природу", он два дня сидел, вжавшись в землю, под кустом роз и наотрез отказывался знакомиться с миром. И потом норовил скорее юркнуть в дом. И - велика сила привычки! - гадил только в доме, хотя вокруг бабушкиной "фазенды" сколько угодно огородов и простора. От этой привычки он так и не избавился - велика сила внушения была у Алисы, наверное.

И поначалу, его, конечно же, гоняли все окрестные коты. Выходил он на улицу так: робко высовывал голову за дверь, при малейшей тени делал кучку и скрывался в доме. Теперь, через три года после первой драки, Хоттабыч весит семь килограмм и соперников на улице не видит в упор. На крыльцо выходит вальяжно, распустив хвост трубой и нагло озираясь в поисках женщин. Недавно он наконец победил того самого Митю, который до этого считался главным кавалером округи и теперь большинство котят рожаются окрест черно-белыми, как Хаттабыч (ага, его можно звать хоть Хаттабыч, или Хоттабыч - это эквипенисуально по сути).