Сегодня я строг и придирчив.
Май, знаете, выпал очень грубый: алкоголь, драп, героиновые разминки на чердаке, всеразличные концерты, встречи друзей на Патриарших по интересам, и как результат – безденежье, бездуховность, вопиющие акты экзбиционизма и презрение к родственникам.
Немного попустило (вам, наверное, и невдомёк, что каждый третий в метро в северной столицы машинист – педераст! Им бы только кеппи форменно надеть – и… пошло-поехало!).
Кстати, я и не подозревал, что такое количество людей знакомы с ветхими заветами немецкой культуры! Это печально, тем паче, что способствует вольному мочегазоотпусканию в открытые водоёмы. Гёте, плавающий в костюме нарядного лебедя, я думаю, передёрнулся бы пурпурно.
Вот я, сегодня, например, вышел утром пьяный на балкон в костюме котлетки, покурил, сплюнул, и фикус ударил кулаком прямо в морду. Ни за что, практически, обидел растение.
Потом пошел к холодильнику и поел биоёгурта «Бочкорёв» с живыми бактериями самого Бочкорёва. Фильм ещё удалось посмотреть, как в бой идут одни кизяки. Очень понравилось.

Но, свершилось!
Есть на свете и бог, и правда и любовь!
Встретил я её на лавочке в Александровском саду, она словно бы задумчивая находилась, а я на её фотоаппарат сел. Так и ознакомились.
Имя, правда, немного подкачало – Расма. Не понимаю я таких имён. Тошнит немного. Благо, что занесено оно к нам из Литвы. Одной только силой мысли я прилаживаю фамилию – Джумагалиева и мне становится легче.

Наконец-то, снизошло.
У женщины присутствовала небольшая талия. Наличествовала грудёнка. Волос белёс. Голос бас. И седина как будто. Но возможно и нет. Не разобрал. В джинсах таились опрятные, сытные булки. На вид 32. Но, вероятно, хитрит.

Я сразу знаю, как соблазнить литовскую женщину – сообщаю, что я поэт и зачитываю гуманным голосом импровизацию:

Белобрысый какаду
Калом дрищет на лету.

И сразу же, пока не опомнилась, добавляю:

Три киргизки под окном быстро чистили лучок
Я проснулся и написал в туалете на бачок

Стихи, естественно, возымели. Чего греха томить, также для затравки женщина была опоена перцовкой из мятой фронтовой фляги. Нисколько не отставал и ваш покорный. Но она держалась молодцом. Осмотрели замшелую Кутафью и захотелось свежести, зелени, жуков и чтоб травинки к спине прилипали... Молодое дело. Как всегда в сомнительных случаях была предложена увеселительная прогулка в ботанический сад.
Там, в прохладных кущах, неподалёку от японского сада, красноликий романтик неспешно взял доверчивую литовку и насладился, наслаждаясь.
Что характерно – в голове моей телячьим голосом голосил развратный Александр Калягин свою победную «Любовь и бедность». И мне очень нравилось, как он хорошо рифмует: «…теряю ум я и – благоразумье» я тоже, по ходу дела, рифмовал, рифмовал, полируя слог, пестуя амфибрахий.
Но вот одна особенность: литовский лобковый ворс немного потёрт, жидковат, отдаёт в рыжину. Но бельё аккуратное, не заношенное, видно – человек регулярно проветривает, смазывает и к акту готов повсеместно. Что ж, это похвально. Чего совсем не скажешь об обветренных выходцах из Казахстана и Бурятии. Но чрезмерно аккуратных тоже не люблю, хотя сам брезглив без меры.
Надо отдать, кстати, должное – держалась мужественно, с достоинством. Негромко покрякивала и руки искусала в знак благодарности.
Расма, Расма! Мне приятно стало твоё имя!
Кстати, за трудами незваной гостьи пристально наблюдали тролли, эльфы, друиды, дубы-колдуны и прочий лесной царь. И даун мальчик Алёша. Он там в сторонке акробатический этюд «Ревность» паясничал.
Но потом я Расму спугнул немного. Возле японского сада расслабленный дедушка на пони проезжал, а я не удержался и закричал с радостью: «Так вот где у тебя дырка в жопе!». Намекая, конечно, в сторону пони. А Расма оделась остатками белья и ушла гордая. Она наверное подумала, что это я про неё закричал.
А вы говорите – душа! Нет её, души-то, комики! Кстати, во вторник, тут, в ботсаду, на древесном сучке тощий узбек неловко повесился. Говорят, из наших был. Не вынес бремени тяжести. Юдоль взыграла. Ну, что ж, бывает. Смерть она на миру красна, это каждый узбек пристально ощущает.
Потом я вылез из чащи, поискал старика на пони, но не нашел и уехал в Отрадное родное. Там я с загадочным лицом зашел в заведении «Игровые автоматы» чтобы сердцем развеяться. Мне больше всего нравится играть в механизм «Еблатрон», я там всегда выигрываю.
Сижу вот сейчас, напеваю любимую песню Павла Верещагина про 9 грамм гашиша. Обдумываю. Вообще-то я про старость что-то рассказать хотел. Пойду, рвотный порошок приму.