Иногда, как ни странно это звучит, я любуюсь людьми в метро.

Я люблю разглядывать их детали и придумывать про этих людей самые разные истории. Иногда эти истории кажутся очевидными - а иногда приходится натурально фантазировать. Студентов-художников учат смотреть на руки и пытаться определить характер по длине пальцев, форме ногтей и жестам, стилисты и продавцы бутиков утверждают, что о человеке всё можно сказать по его обуви, романтические девушки пытаются узнать что-то о симпатичном попутчике, поймав его взгляд, вечноголодные юноши гадают по определившемуся под весенней одеждой размеру бюста, Линор Горалик коллекционирует разговоры незнакомцев... я всегда пытаюсь прочесть, что написано на корешках книг, раскрытых в руках исследуемых.

Весна - лучшее время для исследователей метросоциума. Люди пережили долгую зиму, открыли шкафы и сказали себе - а вот теперь можно надеть вот это...нет, пожалуй вот это... и вот это тоже.
На головах расцветают несусветные завивки, стрижки и даже начёсы "бабетта"... вчера видела тётеньку с сивым начёсом, закрученным в завиток размером, как на ионической капители - под ним наверняка было подложено что-то не меньше кастрюли.

Вот напротив меня сидит девица благочестивого вида, по великопостному в чёрном, в платке, с чем-то святоотеческим в руках, губы поджаты. А из-под долгополой юбки у ней выглядывают недвусмысленно блядские, лаковые, чуть ли не в стразах, вульгарные донельзя сапожки на шпильках.

Иииинтересненькоо...может, поносить взяла? для смирения плоти - думаю - это пытка ж какая - на эдакой шпильке вышивать...а службу в церкви отстоять?

Вот, стоя у колонны, целуются двое хрупких, маленьких, красивых, азиатского вида - вьетнамцы или китайцы - девочка с иссиня-чёрной чёлочкой и аккуратный мальчик. Интересно, какими путями они пришли к этой колонне, в грязном метро, в чужом недружелюбном к "узкоглазым" краю - познакомились уже здесь, в каком-нибудь институте и кинулись общаться, чтоб избежать изоляции - или просто приехали вместе - так, по Москве погулять, оценить степень недружелюбия - и вот вдруг расчувствовались, не выдержали - или так уж им в метро понравилось - что кинулись в объятия друг другу. Или, может, он улетает в Китай, в неведомый русскому словарю город Бейджинг, кататься на одном из пяти миллионов тамошних велосипедов - а она остаётся одна-одинёшенька здесь, учить русская языка или пытаться получить визу страны какой-нибудь гораздо более западной, чем Москва, но с почти китайским числом велосипедов... и эта колонна - их отправная точка и пограничный столб.

Вот семья стоит на вечернем перроне, ждёт редкого в это время поезда - светленькая, прозрачная, стриженая под мальчика, с сумкой через плечо, с ясными глазами и нежным ртом - мама, быдловатый, равнодушный, начавший толстеть папа - она, слабая тень Настасьи Кински, заискивающе-любяще заглядывает ему в глаза - верней, пытается заглянуть - и не встречает ответного ласкового взгляда, улыбается, и не получает улыбки в ответ. За руку её держится мальчик лет двух - он устал и хнычет, и оползает на пол. Она то подкидывает его на руки - но ей тяжело, и она снова ставит его на ножки, потом снова пытается уложить его головушку к себе на плечо - папа не делает даже попыток взять сына на руки - мама говорит - дай папе ручку; папа по некотором раздумии протягивает малышу руку - мальчик тут же со всего маху лупит его по протянутой руке и прячется за маму - она снова подхватывает его на ручки, он поворачивается ко мне и я с нежностью отмечаю, что мальчик - копия мамы, с таким же будто инопланетным заострённым личиком и светлыми глазами.

Вот в вагоне читает книжку парень со внешностью не просто кавказской - а именно той, которую в народе "любовно" называют "хачик" - то есть и шапочка соответствующая, и рост такой..и нос... и ботинки... и сумка спортивная - объект вожделения милицейских борцов с терроризмом. Я смотрю на его книжку и подмечаю, что это явно Азбука-Классика - изворачиваюсь, чтоб понять, что же читает юноша. Собравшись выходить, он захлопывает книжку - это, представьте, Маркес. Вот так-то, да. Не знаю, может это неполиткорректно - но меня это отчего-то радует, как будто бы Маркес - это я и есть. И назовёт меня всяк сущий в ней язык.

Как-то в толпе вагонной я слышу нечто, в первые моменты как-то восхитительно чужеродное для моего сознания - я вдумываюсь и понимаю, что за моей спиной разговаривают двое мужчин, и говорят они красивым, чистым, богатым, без слов-паразитов и сквернословия - русским языком. Я млею от звуков их речи, пока мы едем - и, так как мы выходим на одной и той же станции, не могу сдержать эмоций и обращаюсь к ним.
Знаете - говорю я, - как редко, оказывается, можно услышать исходящую от мужчин в метро - внятную, разумную, полную смысла речь! Как это приятно, уважаемые незнакомцы! Как обнадёживает! Спасибо, - говорю, - вам!
Они в ответ тоже расплываются в улыбке, и сообщают, что они - актёр и режиссёр, и говорить красиво - их профессия. И зовут меня прямо сейчас, с ними идти смотреть их спектакль. Но я почему-то отказываюсь. Хотя верю, что они меня зовут именно на спектакль:-)
Потому что дальнейшее продолжение общения разрушило бы очарование случайного, спонтанного, пятиминутного, дофантазированного и додуманного - не имеющего никакого продолжения впечатления от Людей, Встреченных В Метро.

Интересно, что думают другие исследователи, глядя на меня?

(c)