На одной полярной станции, которая находится на одном далеком острове в одном северном море, лет тридцать назад произошел трагический случай. Трагедии – это, конечно, не лучшая тема для анекдотов, но мы все же на страничке историй, а истории бывают разные.
История такова. Однажды вахту на метео несли муж с женою, он – радист, она – дежурный метеоролог. Удобно семьей одну вахту стоять. Вместе отстояли – вместе отдохнули. Дежурный метеоролог, в числе прочего, обязан раз в 3 часа выходить на метеоплощадку и производить наблюдения за состоянием погоды – снимать отсчеты с приборов, проводить визуальные наблюдения и т. д. Подошел ночной срок наблюдений. Муж возился в радиорубке. Жена одела меховую шубу, обула валенки, вышла на метеоплощадку и приступила к работе, переходя от одного прибора к другому.
Полярная ночь, вокруг темень, освещены только площадка и тропинка к ней, да у других стоящих тут и там жилых и служебных домиков освещение перед входами.
А в это время, одному не в меру наглому белому медведю приспичило покушать, и он с этой мечтой забрел на полярную станцию посмотреть-понюхать, не найдется ли где что-нибудь скомунизнить у этих вкусно пахнущих (кроме вечно перемазанных вонючих механиков, конечно) двуногих. И он это "что-нибудь" учуял.

Метеорологиня стояла на ступеньке метеобудки, с головой, в прямом и переносном смысле, погрузившись в наблюдения. Медведь подкрался сзади и ткнулся ей носом чуть пониже спины. Та, думая, что это муж, вынырнула из метеобудки, обернулась, хотела даже его спросить, мол, чего ты? Но не успела, моментально получив тяжелой лапой по голове. Удар у мишки неслабый, с одного удара он и крупного морского зверя завалить может, чего там говорить о хрупкой женщине. В общем надо сказать, ей повезло, и мишка ее сразу не прибил, только оглушил. Не знаю уж, что ее спасло, то ли медведь немного от вожделения в предвкушении обеда промазал, то ли шапка меховая смягчила удар, а может, сказалась пресловутая женская живучесть. Метеорологиня свалилась со ступенек мешком, а медведь, видимо желая попировать без свидетелей, ухватил ее зубами за шапку и потащил в тундру.

Спустя некоторое время метеорогиня пришла в себя. Медведь продолжал волочить ее в тундру, ухватив за шапку, завязанные тесемки больно впились в кожу под подбородком. Превозмогая испуг и сильную боль от удара, чтобы не закричать и не застонать, метеорологиня лихорадочно искала выход, но в голову ничего разумного не приходило. Закричишь, затрепыхаешься - медведь точно добьет. И тут ей второй раз повезло. Медведю, видимо, стало неудобно тащить тело за шапку, верх у той кожаный, постоянно из зубов выскакивает, и он перехватил зубами за высокий ворот меховой шубы. Женщине пришел на ум спасительный выход. Она медленно и осторожно расстегнула пуговицы на шубе и выскользнула из нее, оставшись лежать на снегу. Медведь потащил шубу дальше, прибавив скорость с полегчавшей ношей. Метеорологиня, дождавшись, когда он отбежит подальше, вскочила и, теряя на ходу валенки в сугробах, что есть мочи ринулась к жилью. Вбежала, путано рассказала все мужу, тот схватил карабин с желанием немедленно и сильно отомстить, но был остановлен мужественной супругой, которая заставила его вначале!!! Найти на метеоплощадке книжку метеонаблюдений и радировать результаты, срок связи заканчивался – а страна ждет ("гвозди бы делать из этих людей!").
Пока искали книжку, обрабатывали наблюдения, отправляли радиограмму, медведь свинтил питаться шубой. Бегал-бегал радист с карабином, никого не нашел. Его счастье, что они не встретились, а то медведь к тому времени должен был ситуацию уже прочухать и, испробовав шубу на вкус, сильно огорчиться. А пищеварительные соки в желудке уже выделились. Что могло произойти, если бы они повстречались в темноте, кто знает. Думаю, что радисту бы вряд ли повезло. Даже после попадания пули по убойному месту, белый медведь способен наделать много бед. Свидетельств тому немало.
В общем, нападение белого медведя на человека – тогда это было серьезное ЧП. Героиню санрейсом срочно вывезли в больницу. У нее оказалось сильное сотрясение, здоровенная гематома на голове (надо думать, видели бы вы размеры лапы белого медведя, даже если он ее на вас просто положит, можно запросто задохнуться). Было получено официальное разрешение на отстрел медведя – несостоявшегося людоеда. Его после долгих усилий обозленные полярники нашли и отстреляли, содрали шкуру - ее для отчета сдать надо было компетентной организации. Но что-то там где-то не сложилось, и шкуру ту компетентная организация так и не забрала. Шкура повалялась – повалялась, и полярники по простоте душевной решили преподнести ее в дар на добрую память (ха-ха...) потерпевшей, которая в больницах к тому времени уже прочно обосновалась, так как в результате перенесенного стресса и закрытой черепно-мозговой травмы у нее появились, как бы это помягче сказать, некоторые проблемы с психикой. Та дар отвергла с отвращением. Короче говоря, шкуру забросили на чердак метеостанции, где она провалялась некоторое количество лет.
Прошли годы. В одно лето, когда на рейд полярной станции подошло судно, чтобы разгрузить провизию, топливо и запасы на следующий год, и случилось продолжение нашей истории. Не знаю уж, как это произошло, но про шкуру прознал артельщик с теплохода. Артельщик – это примерно завскладом и завмаг в одном лице, говоря по-сухопутному. Сколько видел их в своей жизни – это вечно такие продувные морды! Но, видимо, на этой должности, выборной, между прочим, у артельщика есть еще и прямые обязанности, обычно матроса или моториста, иначе никак. Или тебя нагреют при приеме продуктов на судно и выдаче их на камбуз, или ты. То же самое и с лавочкой – судовым магазинчиком.
И вот прицепился артельщик к полярникам, как бы ему эту шкуру заполучить. И так и эдак он их склонял к обмену, сулил всякое, наконец, уговорил. Сговорились, что взамен шкуры он отдаст бочку квашеной капусты, что для полярной станции было прекрасным дополнением к однообразному, надо сказать, рациону – тушенка, крупы и макароны почти круглый год. Смущало полярников два аспекта:
Первое – все это было для тех времен не вполне законно, за шкуру белого медведя тогда можно было схлопотать по полной программе, он же в Красной книге. Отписывайся потом, доказывай, что не верблюд. Можно и с полярной станции вылететь, это же погранзона, форпост, так сказать. Недостойным там не место. Но, капусты хочется... Второе – шкура после стольких лет выдержки на чердаке - то мороз, то жара – была, мягко говоря, не вполне товарного вида, полезла уже кое-где. Но, хозяин-барин. Хочет артельщик шкуру – получит, предупреждали ведь, что давно лежит, и даже показывали - правда, издалека, из чердачного окна. Так что должен сам думать.
А артельщик, несмотря на то, что сам все замутил, под разными предлогами обмен затягивал, то ли решил еще поторговаться, то ли передумал. Полярникам к тому времени уже капустки так хотелось, что она некоторым сниться по ночам начала, а отдельным товарищам и среди дня чудиться, особенно женщинам. Артельщика подловили и прижали в углу во время выгрузки, что ж ты, мол, мозги пудришь! Капуста, мол, где?! Тот – мол, все путем, все будет, но только в последний день, перед отходом. Проблемы, мол, неохота на неприятности нарываться. Но все будет, мол, путем. Но в последний день.
И, в общем, не соврал артельщик. В последний день, перед отходом судна, обмен состоялся. Привез он бочку с капустой на берег на плашкоуте, которым со стоящего на рейде судна грузы доставляли, замаскировав ее под ломаным горбылем и досками. Тяжеленная деревянная бочка. Надписи на ней – капуста-де квашенная, срок изготовления, где сделана, все честь по чести. Шкуру артельщику вручили, тот развернул, осмотрел, поморщился, но отказываться не стал.
Теплоход вышли провожать всей станцией, ручками помахали, покричали, счастливого пути пожелали. И пошли ужинать. А ужин праздничный, блюда красивые и вкусные на столе, водочка по случаю окончания выгрузки после долгой засухи. Ну и конечно, капустка. Закатили бочку на камбуз, сбили верхний обруч, крышку сковырнули....
А бочка под завязку заполнена солидолом...
Для тех, кто не знает - это я не в обиду, так, на всякий случай, мало ли, солидол – это густая смазка такая на жировой основе. Жир, понятно, не пищевой. А железяки всякие смазывать.
Нагрел всех, сволочь артельная, с капустой-то! И рисуночки все, гад, как натурально изобразил.
Но не предусмотрел он одного. Эта полярная станция не последняя была у него на пути, что называется, к причалу. Ведь был он ко всему прочему еще и матросом, и от обязанностей по выгрузке груза на берег, и от контактов с полярниками деться ему было некуда. От работы не откажешься - не скажешь ведь никому, что такую аферу провернул. А информацию о нем на полярные станции по пути следования и передали. И был он помят в дальнейшем полярниками. И даже с головы до пят был полит отработанным дизельным маслом, солидола на этого козла пожалели, солидол в дело сгодится.
На возможные реплики о том, что автор нагло врет отвечу, что со многими героями этой истории, а самое главное, с бывшем радистом и героиней-метеорологиней, я знаком. И на той станции не раз бывал. Занимались мы своей работой, но жили и столовались у них. Замечательные все люди, настоящие. К тому времени радист на станции уже не работал и был уже не радист, а занимал другую должность, повыше. Метеорологиня по причине утраченного здоровья и инвалидности на материке жила, я позже с ней познакомился. Милая женщина с улыбкой Моны Лизы. ... Жаль ее, конечно.