Похмельным воскресным утром Вовчик таки сподобился вылезти из хаты на улицу. Вернее утро оно было тока для Вовчика, для людей уже перевалило за полдень, ну да ладно. Принюхавшись к морозному воздуху и не ощутив ничего, кроме собственного перегара, поскрипывая январским снежком, он неуверенно тронулся в сторону ближайшего ларька, который находился аккурат на Софиевской площади.

Добравшись туда под колокольный перезвон и пьяные крики женихов с невестами, которыми изобилует в выходные эта древняя площадь Киева, Вовчик дрожащей рукой просунул в окошко пятерку, хрипло попросил открыть "Черниговское светлое", жадно хлебнул.

Но пиво как-то не пошло... Уж очень холодное, ударило в нос а не в голову. Очумело мотая башкой по сторонам, делая на ходу героические глотки, подавляя тошноту и вжимаясь от ветра в тертый воротник кожаной куртки, он зашагал в сторону Трапезной Михайловского собора, из двери которой шел пар и доносилось пение.

Перед дверью Вовчик кое как перекрестился, сунул пустую бутылку старушке-нищенке, сидящей на крыльце ( - на, бабка, че там, в натуре...), и ступил в Храм.

То ли пиво наконец начало действовать, то ли с мороза разморило его теплом, запахом ладана, благозвучным пением и видом церковных свечей, а может просто Божья благодать снизошла на страдальца, но его внезапно попустило, стало как-то хорошо, мирно на душе, ушла тошнота, отпустила тупая головная боль, рот пополз в кривой улыбке и даже хуй слегка зашевелился в несвежих трусах, напоминая о своем давно уже невостребованном существовании.
Наш герой богобоязненно купил свечечку, зажег ее от лампадки, расстегнул две уцелевших пуговицы на кожанке и тихонько стал в сторонке, полуприкрыв глаза, пуская кончиком рта слюни и наслаждаясь бытием...

А в Трапезной между тем все шло своим чередом.
Мужики на хорах пели, при чем некоторые умудрялись попутно ковыряться в носу и пялиться на баб. Бабы же смиренно внимали, крестились, бормотали под нос, шуршали подолами, косились на молодого дьячка с масляным лицом, который ходил кругами, деловито размахивая кадилом.

Наконец наступила кульминация - из-за алтаря вышел дородный батюшка в окладистой бороде и с золоченым подносом в руках. Певчие запели громче, прихожане неистово перекрестились и полезли по карманам и кошелькам. Начался сбор денег.
Кто пятерку, кто десятку, а кто и мелочь - расставались легко, получали благословение и просветлялись лицом.

Вовчик почти уже дремал, когда почувствовал, как какой-то тонкий твердый предмет уперся в его пузо. Открыв глаза, он охуел, закрыл их, открыл снова и охуел еще больше. Здоровенный бородатый мужик в дорогом халате стоял перед ним, держал в руках поднос, полный денег и что-то бормотал.
- Йопта, как жеш...чтож это...Отче наш на небе отец...это чтож... спасиба, батя, вот жеш чудеса какие...слы, а кулечка у тебя...та ладна, нах, вымысле...иже присно...
Не переставая улыбаться священнику как родному, он одним махом сгреб все с подноса, рассовал по карманам и через мгновенно расступившуюся толпу прихожан выскочил на улицу, где уверенной походкой успешного человека, получившего Благословение Божие, ринулся к питейному заведению "ВИНО", что на Прорезной.

Больше в тот день в Трапезной во время служб денег не собирали...