Свои первые деньги я заработала в 10 лет. Без всякой на то причины. Карманная мелочь у меня была, родители меня не притесняли, и зачем я вообще ввязалась в это мероприятие я не помню. Мы вместе с моей подругой Светкой Рязановой поперлись на заброшенные дачи, ободрали полудикие яблони, сложили этот так себе урожай в пакет и пошли продавать добычу у входа в районную булочную. Яблоки были стремные, но разобрали их у нас в считанные минуты. Во-первых, мы демпинговали – вопрос с ценообразованием мы решили просто: привели стоимость килограмма яблок к стоимости Ягодного мороженого. Откуда нам было знать, сколько стоят чертовы яблоки? Мы нашли ближайший известный нам продукт с плодово-ягодным бэкграундом и тупо решили продавать яблоки за ту же цену. Логично, да? Во-вторых дело происходило в закатные советские годы, когда только-только стали появляться «комки», но торгующие дети еще не стали нормой – добросердечный советский гражданин, вышедший из дома за батоном, не мог просто так пройти мимо эксплуатируемых подростков. Он останавливался, читал нотацию и покупал дешевые яблоки. Поступок не только выгодный, но и идеологически выдержанный.

Итак, бизнес зашел на ура, и мы со Светкой даже пару раз сгоняли на «базу» за дополнительными поставками. Заработанные шесть рублей (кто помнит – это для детей были не фиговые деньги) честно поделили пополам, и свои три рубля я, как советский пионер, приволокла родителям. На хозяйство. Держите мол, папа и мама, деньги, которые я сама заработала! Мой, так сказать, вклад в семейный бюджет. К слову сказать, родители поступок не оценили и моя первая попытка «срубить бабосов» завершилась грандиозным скандалом: папе позвонил его коллега (черт его понес в тот вечер за хлебом!) и спросил, не нужна ли нашей семье помощь? Нет, это, безусловно, внутреннее дело семьи, но если ситуация такова, что папа вынужден заставлять своего ребенка (то есть меня) продавать яблоки на публичном месте, то не лучше ли обратиться к коллегам? Все же мы не капиталисты какие, поможем, так сказать! Папа вежливо выслушал предложение, стал малинового цвета, объяснил ситуацию детским неврозом неясного происхождения, положил трубку, и пошел меня шлепать. За то, что я позорю семью и звание пионера грязными коммерческими манипуляциями. А на следующий день мне купили велосипед и тонну ягодного мороженного, и попросили в следующий раз если мне вдруг чего понадобится не решать свои финансовые проблемы самостоятельно, а обращаться к родителям, как делают все нормальные советские дети.

Однако года через два ситуация в стране круто поменялась: коммерция поперла как поганки после дождя, в воздухе витал предпринимательский дух, народ все бросил и стал продавать. Кто что мог. Кто-то шил трусы из занавесок, кто-то китайскими фломастерами красил шнурки в ядовитые цвета, кто-то лепил из глины прекрасные медальоны в виде кроссовок (у меня был такой!) и впаривал их туристам у ВДНХ. Мы, дети НЭПа, не могли не заразиться всеобщим психозом - 91-ом наш класс охватило буйное помешательство, мы все вдруг стали делать и продавать друг другу лотерейные билеты handmade. Я выносила из дома какую-то фигню – мелкие игрушки, старые календарики, ручки, печенье, шоколадки… Билет стоил 15 коп., лотерея была беспроигрышной: счастливый обладатель разворачивал его и тут же получал свой приз. Не вполне честный способ избавляться от надоевшего барахла обогатил меня на те же магические три рубля, после чего я и еще несколько лотерейщиков были пойманы с поличным и сданы на руки родителям с формулировкой «Куда вы смотрите?!» Папа с мамой смотрели, конечно, не за мной, им было чем заняться в тот период, но вызов в школу заставил их отвлечься от выживания и вспомнить про воспитание – мне купили китайскую футболку и снова попросили обращаться к ним по любым беспокоящим меня финансовым вопросам, а не позорить нашу приличную семью сомнительными махинациями.

В 8 классе мы с подругами стали играть по-крупному: создали кооператив «Принцесса+» (плюс взялся из ниоткуда, просто все ларьки в то время почему-то назывались «Колумб+» или «Анжелика+», и нам казалось что в этом плюсе и заключен секрет финансового успеха) и стали делать резинки для волос. Вернее, нам казалось, что то, что мы делаем можно продавать как резинки для волос, однако, как показала практика, рынок был не готов к такой наглости – резинкам для волос, сделанных из резинок для трусов. Нет, мы, безусловно, прикладывали все усилия к тому, чтобы эти наши резинки ничем не напоминали исходник – мы красили их маркерами, украшали всякой подручной сифней, придумывали красивые названия нашим «моделям» (если не получалось придумать, то перли названия помад из каталога Avon)… Но капризные потребительницы орлиным взглядом узнавали исходный материал и отказывались платить рубль за нашу сомнительную дизайнерскую работу. Мы снижали цены, делали специальные предложения «купи одну и получи 9 бесплатно», но тщетно. Кооператив наш загнулся, о его существовании родители так и не узнали, полтонны же стремных наших резинок мы сносили за год сами.

А потом я выросла и работать стало не стыдно. Курьер, выгульщик собак, секретарша и прочие летние подработки уже не вызывали у родителей шока, и велосипед мне больше не покупали. Потом изменилось вообще все, и в стране, и в моей жизни, и вроде как сейчас детские заработки даже приветствуются – молодец пацан, знает чего хочет! И ежели моя дочь вдруг станет продавать яблоки у булочной я, наверное, не расстроюсь. Хотя…