1970 год. Завершающий год IX-й пятилетки.
Школа фигурного катания общества профсоюзов «Авангард» вела набор юных фигуристов. Для записи в школу требовалось всего - ничего — иметь отроду не больше 6 с половиной лет и 15 рублей (для оплаты за зимний квартал естественного катка на киевском велотреке, тренеров и хореографов). Набор деток поручили завучу школы Елене Николаевне Курутиной, балерине на пенсии, хорошему хореографу. Она повесила объявление на доске велотрека, но дело шло ни шатко, ни валко. О приеме в школу мало кто знал, а кто узнавал, тех отпугивала нехилая по тем временам сумма в 15 руб. В общем, школа в том году могла и не открыться — категорически не хватало учеников.
Тогда позвали Вия, пребывавшего на пенсии по случаю преклонных годов, в прошлом — известного футболиста, затем крупного спортивного функционера,- Семена Бульковштейна. Тот начал с объявления в «Спортивной газете», расписав светлое будущее учеников школы на союзной, европейской и мировой арене. Затем учинил в одном из помещений велотрека кабинет. Учредил комиссию по приему в школу, назначив себя председателем и кооптировав рядовыми членами комиссии двух тренеров. На дверях кабинета он повесил объявление о часах приема — и уже на следующий день приемная ломилась от деток с родителями-бабушками-дедушками, которые с самого раннего утра заняли очередь на объявленный просмотр-конкурс.

В кабинет деток запускали поочередно. Начинали с расспроса родителей о потомственных алкоголиках в семье (кто ж признается!), затем задавали для проформы еще пару вопросов, после чего просили раздеть ребенка до трусиков, осматривали, предлагали подпрыгнуть, присесть — и выносили вердикт: годен, заполняли нужные формы и в конце упоминали про 15 рублей, которые счастливые родители (бабушки-дедушки) радостно отстегивали.

А в приемной перед толпой взволнованных родителей благим матом вопила Курутина, можно сказать, подрывая авторитет и славное дело Семена Бульковштейна:
— Да он вас всех дурит! Морочит вам голову! В нашу школу берем всех! Только сдайте 15 рублей - и все! Попадете в те же группы, куда он набирает!
Ее никто не слушал. Все рвались на комиссию. Бульковштейну доложили о кипучей подрывной деятельности, которую развила завуч в кулуарах. Он только посмеялся — пусть ей, она работает на общее дело. Для поддержки реноме комиссии некоторым деткам (ну, явным толстякам или дистрофикам) отказывали в приеме, дескать, похудейте (подкормитесь) и приходите на будущий год. Они в слезах выходили, а Курутина — тут как тут:
— 15 рублей — и беру туда же!
Ну, нечего делать, ей отдавали запрошенную сумму, и она записывала В ТУ ЖЕ ШКОЛУ, и вопила — ну, вот видите, я же всех беру, зачем вы к нему стоите, отдайте деньги мне — и я запишу в одну минуту.
И все равно ей никто не верил. Все терпеливо, «волнуясь и бледнея», дожидались своей очереди.
... А первого декабря все детки вышли на лед. И оказались вместе — и прошедшие комиссию, и не прошедшие, но взятые Курутиной без просмотра.
Тут она и заявляет родителям, которые ее не слушали, дескать, я же вам тогда говорила, и, видите, оказалась права: и ваши детки, и кому отказал Бульковштейн, но я взяла, — тренируются вместе. На что родители ей, с гордостью советских людей:
— НАС ПРИНЯЛА КОМИССИЯ, а их ВЗЯЛИ ЗА ДЕНЬГИ.