До чего же трудно найти в Москве место для парковки! Особенно в Центре. Особенно в будний день, в самом его начале. Кажется, ещё с ночи улицы и переулки плотнейшим образом заставлены машинами. Какое там припарковаться – проехать-то проблема.
Селиванов нарезал уже второй круг и сильно нервничал при этом. Раньше, при прежнем директоре, было проще – ну, опоздал и опоздал, ничего страшного. А новый… Гнида такая. И ведь что гадко: трудился себе человек на скромном посту замзава отдела логистики, место своё знал, на «Славу» отзывался, даже на «Славика». А то и на «Славку» – это когда собиралась небольшая компания руководителей среднего звена, пивка попить после работы. Вначале солидничали по инерции, но вскорости расслаблялись – в меру, конечно, – и, бывало, снижали пафос: Женька, Мишка, Димон или там Кирюха. Ну, и Славка.
А стал нежданно-негаданно директором – как подменили человека. Ярослав Матвеевич, и никак иначе… При том, что старых приятелей – теперь бывших – позволяет себе всё так же называть, по имени. В официальной, между прочим, обстановке!

И приказ этот гнусный… Неделю в кресле не просидел, как издал – о трудовой дисциплине. Теперь завотделу уже и опоздать нельзя на пять минут. И на одну нельзя! Тьфу!
Хорошо быть большим начальником, подумал Селиванов. Охрана всегда место для машины держит, а чуть подъедет директор, не говоря уж о хозяине, – выбегают, суетятся, загородки железные отодвигают, улыбаются подобострастно. Холуи… И замам тоже места держат, и тоже шестерят. И не только охрана шестерит… Все, все…
Наконец, нашлось местечко – в двух с половиной кварталах от конторы. Селиванов кое-как втиснул «Опель» между двумя могучими джипами, пулей выскочил из машины, едва не поскользнулся на грязной снежной каше, выругался и пошёл быстрым шагом, а потом, взглянув на часы, вовсе побежал.

Хоть на метро пересаживайся. Да ведь там давка всегда в эти часы, все потные, и сам обязательно взопреешь. А с другой стороны: вот так, бегом по скользким переулкам, шарахаясь от встречных и попутных машин – тротуары-то битком забиты припаркованными, – тоже взмокнешь. Ещё и унизительно…
Нет, ну ей же богу! О деньгах и думать нечего – на пиво, правда, хватает, грех жаловаться, но вот тот же Славка, ныне Ярослав Матвеевич, не на позорном малолитражном «Опеле» ездит, возят его на громадном чёрном внедорожнике. Это, правда, служебная тачка, но, по слухам, и личную приобрёл неслабую. И уж тем более вопросы трудовой дисциплины к нему никак не относятся. Опаздывай не хочу.
А за какие такие заслуги его назначили – одному богу ведомо. Вернее, хозяину компании.
Говорят, правда, что не так уж легка директорская доля. Ответственность, загруженность, ни выходных, ни праздников, хозяин то и дело с пристрастием… Пятое, десятое… Да и вообще… Так и говорят: и вообще. В основном бабы говорят. И шушукаются потом между собой. Дуры.
Спешил, потел, а всё-таки опоздал. Всего-то на одно деление перескочила стрелка больших часов в вестибюле, когда Селиванов влетел в него. Но приказ строг, и выполнение его неуклонно контролируется. Эх, проскочить бы…
– Доброе утро… Алексей Иваныч… – тяжело дыша, поприветствовал Селиванов дежурного охранника.
– Доброе, – угрюмо откликнулся тот. – Опоздали, Евгений Михайлович. Записываю.
– Алексей Иваныч… – Селиванов искательно посмотрел охраннику в глаза. – Ну, всего-то на минутку… Машину поставил чёрт знает где, всё занято… Бежал вот, скользко, чуть не упал…
– Приказ, – отрезал охранник, пододвигая к себе известную всей конторе амбарную книгу, на обложке которой было выведено: «Журнал опозданий».
Ну вот, горевал Селиванов, бредя по коридору. Минус день при расчёте квартальной премии. Эх, если бы, как говорится, директором был я – отменил бы этот дурацкий приказ. Главное ведь, чтобы работа делалась, чтобы – результат! Есть претензии к работе отдела регионального развития, зав Селиванов Е.М.? Нету! И плевать бы на минутное опоздание!
Гнидой оказался Славик, гнидой натуральной. Вроде этого охранника.
Селиванов вошёл в свой отдел. Единственная подчинённая, страшная на вид и немолодая уже Елизавета, сидела на своём месте, рылась в такой же мешковатой, как и она сама, сумке.
– Здравствуйте, Евгений Михайлович, – робко сказала она, суетливо вешая сумку на спинку стула.
Селиванов не ответил. Отвечать не хотелось, да и работать уже не хотелось. А ведь крутились какие-то мысли, пока ехал… Чёрт с ними, сдох трудовой порыв. Пусть Лизка работает.
Он повесил пальто на вешалку, сел за стол, отдышался, вытер пот со лба, бездумно перебрал какие-то бумаги, включил компьютер, проговорил:
– Лизавета, задание. Сводку мне продаж по видам продукции… – Он сделал паузу. Чем бы таким озадачить? – По видам продукции, и чтоб сгруппировала по федеральным округам. За прошлый год. Поквартально. Нарастающим итогом. Распечатать. К обеду – мне на стол. Поняла?
– Поняла, Евгений Михайлович, – пролепетала Елизавета.
Селиванов загрузил пасьянс.
К обеду настроение немного выровнялось. Лизка пахала не поднимая головы, пасьянс неизменно сходился; жена с разными глупостями не звонила, тёща тоже; в курилке, куда Селиванов наведался трижды, поговорили с мужиками о хоккее, пробках и бабах, посетовали, что давно пиво пить не ходили, надо бы как-нибудь, только лучше тогда машины побросать, менты строги стали, дисциплина, ядри её, да и вообще…
Селиванов уже поглядывал на часы, готовясь ровно в час дня дать Лизке дрозда за невыполнение и сразу же рвать когти в столовую, когда ожил динамик селектора. Пискнуло, хрюкнуло и голосом секретарши хозяина произнесло:
– Евгень Михалыч, к Роберту Алановичу, быстро, на полусогнутых!
– Людочка, я на полусогнутых не умею, – возразил было Селиванов, покосившись на Елизавету, но Людочка уже отключилась, и он зачем-то добавил. – Бегу, бегу…
Господи, пытался сообразить он, спеша по коридорам, хозяину-то я зачем понадобился? Ладно бы ещё директору, но Самому?! Видел-то его всего пару раз в жизни…
Вот и приёмная. Тяжёлые дубовые двери, внутри пахнет как-то… свежестью пахнет, и всё в цветах. Два стола: слева – Людочки, справа – директорской секретарши Ларочки.
– Прибыл! – браво отрапортовал Селиванов.
Однако хороши обе. Это не его Лизка, уж точно.
Людочка пристально посмотрела на него, едва заметно сморщила носик, вздохнула, сказала:
– Проходите.
Встала, открыла дверь Главного кабинета компании. Вошла первой, обернулась, повторила нетерпеливо:
– Проходите, проходите!
В кабинете напротив Селиванов, конечно, бывал, и не раз. И при старом директоре, и при нынешнем Славке. И на больших совещаниях, и на малых, и просто с докладом. И выволочек претерпел парочку, было дело. Хороший тот кабинет, просторный, строгий. Но этот…
Дух захватило. Это даже не кабинет, это какое-то хранилище антиквариата, только не пыльное-замшелое, а сверкающее почти невыносимо. Ковры на стенах, кинжалы и сабли на этих коврах, два чудовищных размеров резных шкафа с явно старинными бутылями, бутылками и бутылочками, немыслимые вазы под потолком, причём дном кверху, а цветы из них вниз торчат, диван и кресла под стать шкафам, исполинский стол такой же.
За столом никого не было. Селиванов осторожно повертел головой.
– Пришли, да? – раздалось откуда-то. – Людок, подвинь его под камеру.
– Вон туда, туда, – прошипела Людочка, подталкивая Селиванова.
– О, – произнёс голос хозяина. – Теперь вижу. Что не здороваешься, э?
– Здравствуйте, Роберт Аланович, – сказал Селиванов.
– О, – повторил хозяин. – Молодец, не стушевался. Людок, что он такой мятый? Пахнет как, э? Плохо, э?
– Так себе пахнет, – подтвердила Людочка.
– Ты почему плохо пахнешь, э? Мыться-бриться не любишь?
– Я, Роберт Аланович, извините…
– Ладно, мне тебя не нюхать, знаю, да. Бежал-спешил, знаю. Теперь бежать-спешить будешь, когда я скажу, больше никто не скажет. Директором будешь?
Селиванов снова вспотел – причём как-то мгновенно. А во рту пересохло.
– Что молчишь? Работать можешь?
Селиванов сделал над собой страшное усилие, разлепил губы и гаркнул:
– Так точно!
Людочка прыснула. Хозяин помолчал, потом спросил:
– Ты что, армейский?
– Никак нет! – выпалил Селиванов.
– Людок, что он орёт, э? – недовольно осведомился хозяин.
– Не могу знать! – воскликнула Людочка и засмеялась.
Хозяин тоже засмеялся.
– Он волнуется, Роберт Аланович, – пояснила Людочка.
– Все волнуются, – веско сказал хозяин. – Я тоже волнуюсь, клянусь мамой. Но я не ору, да.
– Я думаю, он больше не будет, – сказала Людочка.
– Не будет… – проворчал хозяин. – Ну, пусть не будет, да. Веди его в кабинет, покажи всё. Душ тоже покажи, пусть моется-броется. Ларка тоже пусть всё покажет. Камеру мою на тот кабинет переключи, смотреть буду, говорить буду. Э, директор, что молчишь?
– Спасибо, Роберт Аланович, – Селиванов изо всех сил боролся с желанием сказать что-нибудь вроде «Рад стараться». – Оправдаю.
– Спасибо уважаемым родителям своим говори, – голос хозяина стал презрительным. – Они тебе такое имя дали, что мне понравилось. ФИО у тебя хорошее, понял, да? СЕМ – моё любимое, так, да.
Селиванов озадаченно покосился на Людочку.
– Инициалы у вас такие, – пояснила она. – А у Роберта Алановича любимая цифра – семёрка.
– Любимая, да, – сказал хозяин. – Смотри, оправдай. Тот директор не оправдал, я его выгнал вчера. Тоже мне лям-шлям.
– ЛЯМ, – шепнула Людочка. – Лебедев Ярослав Матвеевич. Но не оправдал.
– Идите уже! – произнёс хозяин.
В директорском кабинете было светло и пусто.
– Это теперь ваш кабинет, – произнёс хозяин, пытаясь пародировать Ельцина, передающего власть Путину. – А это ваше кресло. Садись. Ларик, дай ему ту бумагу, пусть ознакомится и подпишет.
Селиванов сел в роскошное кресло. Ларочка положила на стол документ. Решение собрания учредителей, прочитал Селиванов. Освободить от должности… Назначить на должность… Сухость во рту начала проходить. Ну, смотрите у меня, подумал Селиванов неизвестно о ком.
– Подписывай, э! – напомнил хозяин.
Ларочка протянула Селиванову «Монблан». Селиванов расписался.
– Мужчина! – сказал хозяин. – Теперь сам будешь приказы давать, да! Ларик, Людок, в курс дела его введёте, услуги какие, это, как всегда, Ларик. Вопросы есть, директор, э?
– Кого, Роберт Аланович, на региональное развитие вместо меня поставить? – запинаясь, спросил Селиванов.
– Ты ишак, э? – удивился хозяин. – Кого хочешь, того ставь, ты директор, не я директор.
Секретарши хихикнули.
– Извините, – пробормотал Селиванов.
– Ладно, – вальяжно проговорил хозяин. – Работай. Я посмотрю пока, да. Ты сиди, сиди.
Что-то твёрдое вдруг упёрлось Селиванову в ягодицу, затем кольнуло. Он поёрзал. Снова кольнуло. Стараясь двигаться незаметно, он нашёл положение, в котором не кололо: выпершее из недр кресла твёрдое располагалось теперь между ягодицами Селиванова. Игла на конце твёрдого не доставала до плоти, и это положение оказалось единственным безболезненным.
– Не вставать! – прикрикнул хозяин. – Так сидеть! Так работать! Кресло не менять!
Штырь короткий, не порвёт, а помнить всегда будешь, не забудешь, да! Хорошее кресло! – Он хохотнул. – Останешься директором, э? Зарплата большая, тачка с шофёром, никого не слушать, только меня слушать, э? Останешься?
– Останусь, Роберт Аланович, – твёрдо ответил Селиванов.
– Мужчина! – повторил хозяин. Раздался протяжный зевок. – Ну, работай… Позову как-нибудь, посидим, обижаться не будешь, доволен будешь… Людок, ты проследи, его приодеть надо… Ну, всё… Директор, в пятницу доложишь… Всё, всё…
Людочка покинула кабинет, а Ларочка, улыбаясь, спросила:
– Какие будут указания, Евгень Михалыч?
Селиванов привстал было, но она строго сказала:
– Не советую. Роберт Аланович в любой момент проверить может. Терпите, к этому привыкнуть нетрудно. Так какие будут указания?
– Иди… те... идите пока, – поколебавшись, махнул рукой Селиванов. – Пообедать бы только…
– Сейчас распоряжусь, – сказала Ларочка. – Принесут. Сегодня уж то, что Ярослав Матвеич заказывал, а на завтра сами закажете, на ваш вкус. Только, умоляю, не вставайте с кресла!
Ушла из кабинета и она, Селиванов остался один. Штырь ощущался между ягодицами явственно, но Селиванов сказал себе: это пустяк. Всё остальное гораздо важнее, в этом не должно быть сомнений. Да и нет их, ещё чего. Кстати, жена ныть перестанет. А уж тёща-то… И с парковкой больше никаких проблем. И с опозданиями этими. И Ларочка, похоже, того… хозяин про услуги какие-то упомянул… Селиванов улыбнулся.
Потом нахмурился. Хорошо, конечно. Но расслабляться нельзя. Директорская доля и вправду непроста. Ответственность. Работы много. Ни выходных, ни праздников. И хозяин строг. И правильно, дисциплина должна быть! Разболтались… Теперь уж какое пиво с приятелями? С, так сказать, товарищами по работе? Гусь, он ведь, свинье… ну, известное дело. Следить за собой придётся.
Нет, не такая уж лёгкая доля. Много тут всего. Тонкостей разных.
Он чуточку сдвинулся в кресле, ощутил укол, быстро занял прежнее положение и подумал: и вообще.

Француский самагонщик