Реклама
Популярное
Наши партнеры
Авторизация
Реклама
Счетчики
Хорошо гулять осенью в парке, раскидывая ногами ворох желтых листьев. Подойти к пруду, покурить, глядя на воду. Бросить окурком в утку. Попасть..... Хотя попасть не всегда получается. Но тем не менее, хорошо.
Ветер и снова
Посреди ряби воды
Один луч солнца
Иногда неплохо бывает взять с собой в этот парк качественную пелотку для расширения ее сознания и укрепление ее уверенности в том, что я и есть тот самый единственный и неповторимый, кто будет драть ее во все дыры сегодня же вечером. Вот и на этот раз...
... Иду, говорю ей что-то умное и абсурдно логичное. Мозг ей засираю быстрее, чем она успевает головой кивать. Девочка вроде симпатичная. Попка там, сиски, рот в принципе с членом стыкуемый (я насчет минета большой эстет. Мне не всякий рот сгодится). Уже соображаю, что может ее на лодке надо по пруду покатать, а потом везти кофе с коньячком отогреться или там глинтвейнчиком... И тут бля понимаю, что в сердце у меня осень. Че-то как-то замолчал и на дерево смотрю, как его солнце закатное подсвечивает. И тут листочек с него оторвался и поплыыыылл.... мееедленно, меееедленнноооо так. И небо еще было такого ахуительного цвета..... что не передать словами просто... А эта стоит, глазами хлопает и спрашивает меня, чего я замолчал. А я молчу.
Лист осенний
Дрожа упал на воду.
Уплыл в никуда.
Иван Макарыч был мужик из тех, о которых официальные документы с места работы лаконично сообщают В целом, характеризуется положительно. В меру аккуратный, в меру пьющий, неприметный, с тяжелым квадратным затылком, «молоточком» бугрящимся над застиранным воротником. Одна лишь черта его характера вызывала в сослуживцах легкое напряжение. Не то, чтобы Макарыч был скуповатым. Скорее экономным. Но жгла его изнутри какая-то куркулистая жилка. Скоробчить под себя чего, а если что лежит неаккуратно, обрезать лишнее по периметру, да приобщить к личному достоянию. Вот до чего он был великий мастер. Особо ушлые сослуживцы находили тонкую, почти метафизическую связь его отчества со словом «магарыч». Иван Макарыч не обижался, просто брал остряков «на карандаш». А поскольку славился он по всем СМУ, как гениальный сметчик, довольно быстро остряки стихали и по пролетарским праздникам выстраивались в очередь, чтобы при помощи малой водочно-огуречной мзды вымолить у Макарыча прощение.
С женщинами Макарыч вел себя также расчетливо, как и все, что делал. Такая манера многих обижала, а многих, как ни странно, наоборот – они видели в приземистом седоватом мужике крепкое плечо, то самое, о котором по-бабьи воют всенародно любимые эстрадные звезды. С хуем у Макарыча тоже все обстояло нормально, потому как расчетливость его проявлялась и в заботе о собственном здоровье. Так и дожил он до своих пятидесяти трех, приговаривая маленький хуёк – в пизде королёк, начисто лишенный комплексов по этому поводу.
Не знаю как у вас – а мой хуй с детства был похожим на сильно сплюснутую останкинскую телебашню. В смысле средний в основании, толстый в районе залупы оптянутой кожей и совсем уж худой шланг за ее пределами. Настолько худой что сдвинуть кожу с залупы было физически не возможно.В процессе сцанья согласно задаче о бассейне с двумя трубами объем житкости поступающей в подзалупное пространство сильно превышал объем через упомянутый шланг вытекающий, вызывая нехилое раздутие замкнутого вокругзалупного пространства. В науке такою хуйню называют фимозом и лечат оперативно, то есть тупо режут.
Но нет ничего невозможного – войдя в пору юношеского онанизма, я в результате долгих изнурительных тренировок растянул ущербную свою крайнюю плоть до нужного калибра, допускающего прохождение залупы туда и обратно. Благодаря моим стараниям затерянный мир подзалупья увидел таки белый свет, и решил он что это хорошо. Оставалось две проблемы – адаптация нежнейшей девственной кожицы новообретенной головки к суровым реалиям ежедневного онанизма и уздечка, блядская уздечка, тянувшая рвующийся к свету и прогрессу хуй обратно в зловонную волосатую промежность.
Этот напиток сегодня многие воспринимают чуть ли не как символ этой страны и мексиканского национального характера. Что ж - подобные стереотипы кажутся мне несколько упрощенными, но нельзя отрицать, что текила действительно теснейшим образом связана с историей и культурой Мексики.
Происхождение текилы, являющейся сегодня одним из символов Мексики, почти не вызывает споров: на западе страны есть небольшой город Текила, который, как несложно догадаться, и дал название популярному напитку. Именно здесь дон Педро Санчес де Тагли маркиз Альтамира в 1600 году основал первую винокурню на своей гасиенде, сообщает «Немецкая волна». Однако сама история текилы восходит к VШ веку, когда из сердцевины огромного растения - голубой агавы - индейцы научились делать "пульке" - тягучий и слегка пенистый напиток молочного цвета, крепостью от 4 до 6 градусов.
Надо сказать, что в Мексике произрастает почти 136 видов агавы, но только один - agave teguilana weber azul – подходит для приготовления настоящей текилы. К моменту сбора агавы, когда ее возраст достигает 8 - 10 лет, она представляет собой 80-90-килограммовый "бочонок". По виду он очень похож на огромный ананас, из которого торчат несколько десятков почти двухметровых листьев-игл. Из такого гиганта получают от 5 до 13 литров текилы.
Мемуары Убогого
-Светка!!! Светка, блять!
-Сергей Палыч, ну есть же селектор, вон красненькая кнопочка…
-Хуепочка! Как пишется, «мелион» или «милеон»? Варежку закрой, я, че , невнятно вопрос задаю?
-Миллион…вы бы надиктовали, я б набрала по- быстрому…
-По быстрому ты будешь хуй сосать по безработице, все, бля, свободна!
Сергей Палыч Убогий задумчиво теребил вспотевшую лысину стодолларовым маникюром.
-Не, ну нормально, «как я заработал первый миллион». В натуре, авторитетное название, ежику, бля, понятно, что раз есть первый, значицца есть и третий, живет такой сытый перец, стригет нормальный ловандос, все чики-пуки…
Сергей Палыч третий день сочинял мемуары. Контора стояла на ушах. В приемной чуть ли не ночевали заезжие ходоки, но «Сам» не принимал. Менеджеры трусливо прятались за мониторами, директорат предусмотрительно свалил по регионам: настроение офиса было сравнимо с токсикозом ранних сроков беременности. Об увольнении задумывались даже уборщицы. Все разговоры шли шепотом без кофе и печенья. Штормило…
классное чтиво..
Поймай своего крокодила, Ленка...
-Ну, возьми с собой Ленку,- в который раз уговаривал меня Олег, – чего тебе стоит?
-Не возьму. Я был тверд в своем убеждении, что жена Олега мне вовсе ни к чему на рыбалке.
-Послушай, но ведь я не виноват, что меня отправляют в командировку. Всего на неделю, тебе что, жалко?
-А почему бы тебе не оставить ее дома?
-Хочешь, чтобы Ленка меня сожрала? Я обещал ей, что в этот раз она проведет
отпуск в Турции.
Я не хотел, чтобы Ленка сожрала Олега, но мне был непонятен целый ряд вопросов.
-Но ты же ей не обещал, что она проведет твой отпуск вместе со мной?
Олег начинал злиться:
-Видишь ли, каждый год, когда начинаю собираться в отпуск, подворачивается какая-нибудь дурацкая работа, будто кроме меня на фирме нет людей. Еще в прошлом году я обещал ей, что мы вместе поедем за границу. У меня сейчас выбор: или я на неделю еду в эту дыру, а потом три недели свободен, или в «дыру» едет другой человек, а я сижу все лето на фирме.
-А с чего ты решил, что ее устроит поездка со мной в Карелию?
-Ты сам расписывал, как там здорово, и она просто горит желанием половить рыбу. Это единственное, что может меня спасти от ее истерик.
-Нет, Олег, не проси. Как ты себе представляешь, тащить с собой женщину, рассчитывавшую на турецкий комфорт, в Карелию? Да она тебе потом голову откусит.
-Это будет потом. Когда вы вернетесь, мы на следующий день улетим, ей просто некогда будет заниматься членовредительством. Она и рыбу ловить умеет, я учил ее. И помогать тебе станет.
-Мне главное, чтобы не мешала.
В отчаянной попытке отказать Олегу я начал рассказывать об ужасах турбазы, на которую собирался. Что там нет горячей воды, а от холодной зубы сводит. Что ночами холодно и жена его может заболеть, и даже привел статистику по утопленникам. Впрочем последнее, кажется, было излишним, Олег лишь удвоил напор. Потом он набрал в грудь воздуха и сказал:
